"Павел Нилин. Последняя кража" - читать интересную книгу автора

своего места, чтобы добровольно уступить его пахану - мастеру,
гроссмейстеру воровского ремесла.
Воры выродились. Они утратили свой язык, свои традиции, свое понятие об
этикете. В стране произошли какие-то глубокие и сложные процессы, которых
не понимает иностранец Буршин. Но он догадывается о них. Он сбрасывает с
койки свои большие ноги в заграничных продранных носках и говорит, зевая:
- Я бухгалтер.
Он говорит это неожиданно для самого себя и слегка бледнеет. Что будет,
если его здесь, в тюрьме, назначат бухгалтером? Он осрамит себя в первый
же день...
Но бухгалтером его не назначили. Эти должности были уже заняты.
Буршина, принимая во внимание его нездоровье и возраст, назначили
учетчиком в тюремных мастерских. Однако в камере его прозвали
"бухгалтером". Ему кричали теперь: "Эй ты, бухгалтер!.."
И - что делать? - Буршин, гордый, строгий, привыкший к почету в
воровской среде, покорно отзывался на эту дурашливую кличку. Он вел себя
скромно.
Непосредственным его начальником в тюремных мастерских был Адольф
Петрович Жлоц, бывший главный бухгалтер лестреста. Он попал сюда за
растрату. Он был такой же заключенный, как Буршин. Но он вел себя солидно.
Носил белоснежный крахмальный воротничок и галстук, аккуратно проглаженные
брюки и выпуклые в золотой оправе очки. В тюрьме он выполнял обязанности
помощника начальника мастерских.
Буршину он чем-то напоминал его старого, теперь покойного учителя -
знаменитого медвежатника пана Зигмунта Гржезинского. Может быть, такой же
склонностью к философичности и таким же стремлением к аккуратности во всем
- и в одежде и в поведении.
- Острие свое, - говорил он многозначительно, - закон в нынешнее время
направляет в первую очередь не против воров, экспроприирующих частных
граждан, не главным образом против этих воров, а против шпионов и разных
изменников или тех, которых принимают за шпионов. Лично я или вы с точки
зрения нынешней юриспруденции особой опасности не представляем. Поэтому
нам дается минимальный срок и шанс на перековку...
Не все, далеко не все было понятно Буршину в рассуждениях Адольфа
Петровича Жлоца. Даже несколько утомляла этакая витиеватость его речей, но
в то же время и нравилась именно витиеватость и слова "юриспруденция",
"экспроприация", "минимальный срок". И сам Жлоц все больше нравился.


Буршин заискивал перед ним.
Заискивал не из холуйства, не из низменных каких-то чувств, а
исключительно из уважения. Буршин считал его приличным человеком. И
профессию, которую представлял такой почтенный человек, он считал
приличной. Он любил говорить: "приличные деньги", "приличное пальто",
"приличные люди". Бухгалтер - приличный человек. Это все-таки не дворник
какой-нибудь, не трамвайный кондуктор. Это серьезное дело. И нет, пожалуй,
ничего обидного в этом прозвище "бухгалтер". Работа учетчика кое в чем
походит на работу бухгалтера. И книги такие же под руками.
Буршин постепенно привыкал считать себя бухгалтером.
Человек, привыкший чуть ли не с детства жить двойной жизнью, он легко