"Павел Нилин. Ближайший родственник" - читать интересную книгу автора

Наконец Матвей Кузьмич, стоявший на коленях у гроба жены, поднял голову
и увидел в окне незнакомого бритого мужчину. Мужчина был в галстуке, в
сером костюме, без шляпы. Матвей Кузьмич поднялся с колен и вышел на
улицу.
Мгновение они молча смотрели друг на друга, отец и сын. Потом отец
пошел навстречу сыну.
- Витенька, - сказал он очень тихо и, обняв сына, заплакал.
Виктор Матвеевич тоже обнял отца и растерянно гладил его по плечу. При
этом он заметил, что отец меньше его, ниже ростом. И отец, большого роста
человек, тоже вдруг почувствовал себя маленьким в объятиях сына,
ничтожным, слабым.
Когда они вошли во двор, отец виноватым голосом спросил:
- Тебе, может быть, неловко, Витенька... а? Что я попа-то позвал?
- Ну что ж делать, - сказал сын и вошел в дом.
На него пахнуло сыростью, затхлостью, запахом кислых щей и ладана, от
чего запершило в горле. Он прошел в большую комнату, где лежала покойница,
поклонился всем и встал в сторонке, у окна.
Священник ходил вокруг гроба и размахивал кадилом. Из кадила
выглядывали, как зубы, раскаленные угли и вырывался струйками синий дым.
Он все больше и больше обволакивал комнату и поднимался к потолку. В дыму
было трудно рассмотреть лица людей и лицо покойницы.
Виктор Матвеевич не сразу узнал отца Григория Горизонтова. А когда
узнал, опустил глаза. И священник тоже заметно смутился, увидев коммуниста
Волкова. Священник как будто стал торопиться, стал бормотать что-то
невнятное и ходил вокруг гроба, должно быть, не так уверенно, как
несколько минут назад.
Волков, однако, не обращал на него никакого внимания. Запах ладана,
кислых щей и еще чего-то резкого, режущего нос, снова напомнил ему
детство, и он стоял в сторонке, у окна, угрюмый, усталый, погрузившись в
далекие свои мысли.
Вокруг него шептались, показывали на него локтями и пальцами,
подмигивали друг другу соседи. Но он ничего не слышал. Он не услышал даже,
как окончилось богослужение. Отец Григорий Горизонтов подошел к нему.
- Доброе здоровье, Виктор Матвеевич!
Священник уже снял подрясник. В комнате было душно. Дым от ладана все
еще плавал по комнате, уходя от раскрытых окон.
Виктор Матвеевич, запрокинув голову, развязывал галстук, расстегивал
ворот рубашки, и рука, протянутая ему бывшим законоучителем, повисла в
воздухе. Наконец Волков сказал:
- Здравствуйте!
В углу висела большая, почерневшая, старинного письма икона. У иконы
горела, мерно покачиваясь, зеленая лампадка. И Волков смотрел не на
священника, стоявшего перед ним, а на эту покачивающуюся лампадку.
Священник говорил:
- А вам, наверно, все это дико, что мы тут, так сказать...
Бывший законоучитель как будто оправдывался, извинялся. Волков
посмотрел на его измятые, узенькие штанишки из чертовой кожи, на рыжие,
заплатанные башмаки, потом на лицо, изжеванное, сморщенное, с потухшими
глазами, с бородавкой на носу, и вспомнил, что в гимназии законоучителя
гимназисты звали "носорогом".