"Павел Нилин. Ближайший родственник" - читать интересную книгу автора

Извозчик вез важного пассажира. Пассажир сидел на кожаной подушке,
нагретой солнцем, и рассеянно смотрел по сторонам. Он въезжал в родной
город, и смутное чувство радости, грусти и сожаления волновало его.
Оно волнует каждого входящего в город свой после стольких лет
отсутствия. После странствий, увлечений, разочарований и побед.
Девушки, любившие нас, уехали, вышли замуж, постарели. Дома и заборы,
на которых злоупотребляли мы грамотой, много раз сменили свою окраску.
Выросли новые дома. Улицы, поросшие когда-то буйной травой, покрылись
булыжником и асфальтом. Все изменилось как-то. И мы изменились.
Витька Волков, озорной швейцаров сын, стал директором треста. В этом
нет, пожалуй, ничего удивительного. Это не удивляет и Волкова. Он привык.
И все привыкли к этому.
Но только в родном городе, на знакомых улицах, где играли в детстве в
чижика и в лапту, директор треста, сорокалетний человек, вдруг с особой
силой почувствовал всю необычность и своеобразие собственной судьбы.
Сорок лет он прожил, как один день, без оглядки назад, без воспоминаний
- все вперед и вперед. И только смерть матери задержала на мгновение
стремительный бег его дней, заставила вспомнить прошлое.
Директор оглянулся на пройденный путь и удивился несказанно. Будто не
он проделал этот путь.
- Извозчик, - сказал директор, строгий и нахмуренный, привыкший к
быстрой езде, - что это она у тебя спит на ходу? А ну, подгони ее. А ну!..
- Сейчас, - с готовностью сказал извозчик и торопливо вытащил из-под
сиденья кнут.
Лошаденка неожиданно перешла в галоп.
Экипаж со скрипом и грохотом въехал на пустынную улицу, заваленную
трубами, цементом и бревнами.
В конце улицы, под железной крышей, освещенной солнцем, стоял маленький
домик, как декорация. Окна в домике были открыты. Из окон доносилось
церковное пение.
Извозчик сказал:
- Вот он самый и есть. Поют...
И кнутом показал на домик.
Волков вылез из пролетки, расплатился и пошел вдоль улицы. Церковное
пение было неприятно ему. Он как-то не подумал раньше, что мать, наверное,
будут хоронить по старому обычаю, с попом, и что ему, как сыну, придется
стоять у гроба и выполнять безмолвно, из деликатности, весь этот чуждый
ему теперь обряд.
Он прошел мимо домика.
Он надеялся, может быть, что обряд будет закончен до его прихода и он
избежит неприятной встречи со священником.
Но в ту же минуту он подумал, что ходить так по улице неудобно,
несолидно, что это мальчишество, и, вернувшись, остановился у окна
отцовского домика.
В окно был виден синий дым от ладана и в дыму обеденный стол, на
котором в гробу лежала покойница, окруженная горящими желтыми свечками,
священник в подряснике и в епитрахили и десятка два людей, столпившихся у
стола. Они молились, склонив головы.
Виктор Матвеевич смотрел на них в окно. И минуты две никто не замечал
его.