"Джефф Николсон. Бедлам в огне (Психологический роман)" - читать интересную книгу автора

скукоживаться и чернеть, отделяться друг от друга. Они так и не занялись
высоким, веселым пламенем, но тем не менее огонь их поглотил и уничтожил
без остатка.
В комнате зашушукались, что это смелый, опрометчивый и глупый
поступок, хотя два-три человека хмыкнули: мол, скорее всего, это черновик
или копия, и вполне может статься, что существует другой экземпляр,
пребывающий в целости и сохранности. Но я так не считал. Я мог поверить,
что Грегори Коллинз позер, но я не думал, что он мошенник. Доктору Бентли
все это показалось восхитительным, и он захихикал как мальчишка. Финал
получился великолепным.
То был конец книгосожжения, но не конец вечеринки. Ко мне подошли
какие-то люди, чтобы сказать: идея сжечь книгу Бентли, безусловно,
остроумна, но Грегори Коллинз, разумеется, меня превзошел. Грегори
ненадолго оказался в центре внимания, хотя он мало что мог поведать о себе.
Когда кто-то спросил, о чем был роман, он не пожелал сообщить подробности.
- Я сжег этого ублюдка, - сказал Грегори. - Не хотите же вы, чтобы я,
черт возьми, прибег к устной традиции?
Затем Бентли поставил запись "Зигфрида" - верный признак, что
большинству из нас пора уходить. Несколько человек пожелали собраться у
кого-нибудь в комнате, чтобы покурить дурман-травы и послушать пластинку
Капитана Бифхарта <Капитан Бифхарт (наст. имя Дон Ван Влит) - американский
блюзмен-авангардист.>, мы позвали и Грегори Коллинза, но он отказался,
заметив, что для него это уже слишком. Думаю, все с облегчением вздохнули.
Но перед уходом он официально пожал мне руку и сказал:
- У нас получилась отличная пьеса в двух действиях, правда, Майкл?
Доктор Бентли куда менее официально проводил нас до дверей, и, когда я
переступал порог, он с нежностью посмотрел на меня, отчего я почувствовал
себя очень неуютно.
- Такой хорошенький, - сказал он, - и такой глупенький. - Я
почувствовал угрозу не столько в его словах, сколько во взгляде, и,
возможно уловив это, он добавил:
- Но недостаточно хорошенький или недостаточно глупенький, чтобы быть
истинно привлекательным.


2

Соблазнительно думать, что все это случилось в совершенно другую
эпоху, но я уверен: тогдашнее наше отношение к себе на удивление схоже с
нашим нынешним отношением. Мы почитали себя очень современными, очень
глубокими, очень уверенными в себе. И одновременно чувствовали себя
заваленными, перегруженными, пресыщенными. Нам казалось, что мы тонем в
изобилии товаров и услуг, продуктов и идей. Мы считали, что магазины забиты
всякой ерундой. На дорогах слишком много машин. Мир казался нам чудовищно
загрязненным. Мы напоминали себе осажденных - рекламой и средствами
массовой информации. Даже в академическом спокойствии Кембриджа мир казался
слишком шумным, суетливым, требовательным. Наше восприятие вряд ли грешило
неточностью, но тогда мы еще не видели главного. Если кто-то и догадывался,
что вскоре мир утонет в компьютерах и электронных развлечениях, то
помалкивал об этом, хотя надо заметить, некоторые предвидели будущее лучше