"Джефф Николсон. Бедлам в огне (Психологический роман)" - читать интересную книгу автора

Я-то не возражал, но кто его знает, вдруг своим разрешением я нарушу
какое-нибудь здешнее правило. Но не успел я открыть рот, как Андерс
выпалил:
- Да ему насрать, если вы тут даже дотла сгорите.
Я нервно рассмеялся, Чарльз Мэннинг тоже, а потом, поскольку я не
высказал запрет явным образом, достал пастельно-желтую сигарету "Собрание".
Из кармана спортивной куртки он извлек зажигалку, с ловкостью фокусника
повертел ее в пальцах, зажег сигарету и блаженно затянулся.
Сигаретный дымок поплыл к Морин - нескладной женщине средних лет с
большими глазами и туповатым лицом. Одета она была в футбольную форму
сине-бордовых тонов, - по-моему, цвета "Вест Хэма". Морин сидела выпрямив
спину и сложив руки на груди, словно позировала для командной фотографии;
когда ее ноздрей коснулся табачный дым, она картинно закашлялась, изображая
удушье.
Последним членом группы был угрюмо-задумчивый щеголеватый молодой
франт с растрепанными волосами, облаченный в некое подобие сюртука и
ботфорт. Расхожее представление - или, по крайней мере, представление
второразрядных кинорежиссеров - о страдающем поэте-гении. Его и звали
Байрон, но я решил, что это не настоящее имя.
Все вместе они внушали некоторую тревогу, но, если не считать Андерса,
не выглядели слишком жуткими. И я вовсе не считал, что худшую аудиторию для
лектора или писателя нельзя придумать. Счесть этих людей паноптикумом было
проще всего, но у меня хватило мозгов понять, что они перестанут казаться
мне уродцами, как только я познакомлюсь с ними ближе; я надеялся, что они
также перестанут пугать меня, перестанут быть скопищем чудачеств и
симптомов. Главное, что я ощутил в тот первый день, - ошеломляющее чувство
собственной нужности. Мне чудилось, что они смотрят на меня умоляюще, что
они чего-то ждут от меня, и я был совсем не прочь им это дать; другое
дело - я не знал, что им нужно и сумею ли я им помочь.
Но на меня смотрели не только больные. Алисия заняла место у дальней
стены, а два санитара, которые схватили меня прошлым вечером,
расположились, словно вышибалы, по обе стороны двери. Если при виде меня
они и ощутили раскаяние или смущение, то выучка не позволила им выдать
своих чувств. Линсейд не пришел, что было вполне объяснимо: он ведь в
точности знал, что я скажу. Я был на взводе и, чувствуя себя совершенно
беззащитным, порадовался, что могу спрятаться за кафедрой, но на пациентов,
похоже, мне удалось произвести впечатление уверенного в себе человека. Я
послал аудитории лучезарную, но вполне официальную улыбку и принялся
зачитывать текст Линсейда, изо всех стараясь источать обаяние.
- Всем доброе утро. Меня зовут Грегори Коллинз. Я писатель. Вы меня
пока не знаете, но на протяжении курса лечения мы с вами познакомимся очень
близко. Вы научитесь мне доверять и доверяться, поймете, что мы с вами на
одной стороне, что я незаменимый член коллектива, призванного помочь вам
почувствовать себя лучше. Вы станете счастливыми.
По-моему, автор хватил через край. Учитывая особенности человеческой
природы, мне казалось неизбежным, что некоторые из сидящих передо мной
людей не собираются доверять мне или, тем более, доверяться. Что касается
счастья, то эта цель и вовсе недостижима. Но я продолжил читать:
- Я намереваюсь помочь вам с головой погрузиться в удивительный мир
слов. В дальнейшем я попрошу вас написать кое-что для меня, выразить на