"Джефф Николсон. Бедлам в огне (Психологический роман)" - читать интересную книгу авторакому из нас конкретно, а затем узнала меня, очевидно по фотографии на
обложке, и добавила: - Вот уж действительно попала в звездное общество, правда? Я одарил ее своей самой чарующей улыбкой. Она была из тех женщин, которых я бы с удовольствием очаровал. Я уже решил, что даже если больше никто не придет, все равно с радостью почитаю отрывки. Одно присутствие этой женщины стоило всех моих усилий. Я посмотрел на часы. Мы уже задерживались с началом, но Рут Харрис попросила подождать еще несколько минут. И вскоре пришли еще два человека. Грегори Коллинз и Никола. - Простите за опоздание, - оживленно сказала Никола, словно ее появление само собой разумелось. - Я заблудилась. А потом встретила этого приятного человека и спросила у него дорогу. Оказалось, что он тоже идет сюда и тоже заблудился, но все-таки мы здесь. Мы с Грегори переглянулись и попытались найти какие-нибудь слова. - Меня зовут Грегори Коллинз, - вымолвил я наконец, пожимая ему руку. - А меня Боб, - ответил Грегори не моргнув глазом, - Боб Бернс. Ничего себе имя. - Приятно познакомиться, Боб. - Не Робби Бернс, случаем? - спросила Рут Харрис, коротко хихикнув. - Нет. Робби Бернс - это шотландский поэт восемнадцатого века, который скончался в тысяча семьсот девяносто шестом году. Так что, очевидно, я - не он, - сказал Грегори, и никто не понял, смеяться или нет. Оставалось только гадать, какие мотивы привели Грегори и Николу на этот вечер. Грегори, наверное, надеялся погреться в отраженных, если не сказать преломленных, лучах славы. Возможно, хотел увидеть масштабы своей Грегори. Но вполне возможно, он хотел приглядеть за мной, убедиться, что я не стану искажать его мысли. Если так, то не очень-то он мне доверял. Игру Николы понять было труднее. Она догадывалась - по меньшей мере, - что в ее присутствии я буду чувствовать себя скованно, и это Николу, безусловно, устраивало, но если то была единственная ее цель, то она проделала слишком уж длинный путь. Мне подумалось, что, возможно, Никола собирается публично меня разоблачить, и если так, хорошо бы знать, сделает она это во время или после выступления. До выступления я не дал ей ни единой возможности. Как только они с Грегори пришли, мы перебрались в заднюю комнату, и я сразу принялся читать. Я заранее определился, что лучше начать с самых непристойных отрывков. Хотя эти куски и могли кого-то оскорбить, равнодушными они точно никого не оставят. Мой расчет строился на том, что аудитория будет мне незнакома, но с нынешним составом слушателей - кого я мог оскорбить и кто мог остаться равнодушным? А потом я решил прочесть длинный философский отрывок о языке и молчании, явно подражательный, но однозначно свидетельствующий о крайней серьезности автора. Зачем мне было демонстрировать серьезность Грегори Коллинза? Зачем я хотел выставить его в выгодном свете? Почему, к примеру, не прочел самые слабые, самые неудачные, самые дурно написанные места? Простейший ответ - потому что я не из таких людей. Хотя я затаил обиду на Грегори и немного завидовал ему, зачем выставлять его перед миром полным дерьмом? Беспричинная злоба - это не по мне. Но еще важнее: выступал-то я, а не Грегори, и мне вовсе не улыбалось, чтобы кто-нибудь подумал, будто вот этот |
|
|