"Джефф Николсон. Бедлам в огне (Психологический роман)" - читать интересную книгу автора - Надеюсь, на хрен, что нет.
Андерс отвалился от стола и повернулся ко мне спиной. Просто невероятно, что он и вправду так зол и обижен, как пытается показать. Я решил, что его поведение рассчитано на внешний эффект. Впрочем, эффект оказался весьма эффективным. - А вы, Байрон? - осторожно спросил я. Тонкими, изящными пальцами Байрон провел по волосам и ответил: - Не имею ни малейшего понятия, почему я здесь. Обескураживающе туманный ответ, но вполне сносный - к тому же отлично подходит для завершения беседы. Больше вопросов я задавать не стал. Мы еще какое-то время постояли в тишине, словно актеры, идеально выдавшие все свои реплики и теперь ожидающие то ли подсказки суфлера, то ли звукового эффекта, то ли соответствующей музыки, которую радист никак не может запустить. Наконец Байрон сказал: - Вообще-то мой любимый писатель - тоже Шекспир. - И мой тоже, - поддакнул Андерс, но я снова усомнился в его искренности. На мгновение, всего лишь на мгновение я представил - нет, визуализировал - Уильяма Шекспира. Все мы знаем, как выглядит Шекспир: лысоватая голова, эспаньолка, гофрированный круглый воротник, быть может, серьга в ухе. Я вызвал в памяти обобщенный потрет из школьных учебников, и хотя сомневался в его исторической точности, но мое представление о внешности Шекспира было именно таким. Значит ли это, что я просто достал карточку из мысленной картотеки, или слово "Шекспир" вызвало в моем мозгу множество различных Шекспиров? Изображения Пушкина и Томаса Манна, очевидно, существуют, но, насколько мне известно, я никогда их не видел. Я понятия не имел, как выглядят эти писатели. И если на то пошло, не прочел ни единого их произведения. Так что эти имена должны вызвать у меня в голове? Просто имена? Просто слова? Слова, лишенные визуальных образов? Не это ли имел в виду Линсейд? Я вдруг понял, что жутко устал. - У вас здесь есть Шекспир? - спросил Байрон, кивая на библиотечные полки. - Боюсь, что нет. Байрон с Андерсом в унисон фыркнули. - Но есть множество других хороших книг, - сказал я. - Выбирайте. Наверное, они мне не поверили, поскольку удалились из библиотеки с пустыми руками. 16 Так начался самый легкий, самый стабильный и, наверное, самый приятный период моего пребывания в клинике Линсейда. Я полагал, пусть и наивно, пусть и беспричинно, что все пойдет хорошо, - по крайней мере, какое-то время. Я по-прежнему не сомневался, что рано или поздно кто-нибудь сообразит, что я вовсе не Грегори Коллинз, если, конечно, я первым не почувствую потребность саморазоблачиться, но это меня не пугало. Что будет, то будет. А я стану жить. И работать. И делать для больных все, что могу. Я |
|
|