"Джефф Николсон. Бедлам в огне (Психологический роман)" - читать интересную книгу автора

- Надеюсь, на хрен, что нет.
Андерс отвалился от стола и повернулся ко мне спиной. Просто
невероятно, что он и вправду так зол и обижен, как пытается показать. Я
решил, что его поведение рассчитано на внешний эффект. Впрочем, эффект
оказался весьма эффективным.
- А вы, Байрон? - осторожно спросил я.
Тонкими, изящными пальцами Байрон провел по волосам и ответил:
- Не имею ни малейшего понятия, почему я здесь.
Обескураживающе туманный ответ, но вполне сносный - к тому же отлично
подходит для завершения беседы. Больше вопросов я задавать не стал. Мы еще
какое-то время постояли в тишине, словно актеры, идеально выдавшие все свои
реплики и теперь ожидающие то ли подсказки суфлера, то ли звукового
эффекта, то ли соответствующей музыки, которую радист никак не может
запустить. Наконец Байрон сказал:
- Вообще-то мой любимый писатель - тоже Шекспир.
- И мой тоже, - поддакнул Андерс, но я снова усомнился в его
искренности.
На мгновение, всего лишь на мгновение я представил - нет,
визуализировал - Уильяма Шекспира. Все мы знаем, как выглядит Шекспир:
лысоватая голова, эспаньолка, гофрированный круглый воротник, быть может,
серьга в ухе. Я вызвал в памяти обобщенный потрет из школьных учебников, и
хотя сомневался в его исторической точности, но мое представление о
внешности Шекспира было именно таким. Значит ли это, что я просто достал
карточку из мысленной картотеки, или слово "Шекспир" вызвало в моем мозгу
множество различных Шекспиров?
А если бы Байрон и Андерс назвали Пушкина или Томаса Манна?
Изображения Пушкина и Томаса Манна, очевидно, существуют, но, насколько мне
известно, я никогда их не видел. Я понятия не имел, как выглядят эти
писатели. И если на то пошло, не прочел ни единого их произведения. Так что
эти имена должны вызвать у меня в голове? Просто имена? Просто слова?
Слова, лишенные визуальных образов? Не это ли имел в виду Линсейд? Я вдруг
понял, что жутко устал.
- У вас здесь есть Шекспир? - спросил Байрон, кивая на библиотечные
полки.
- Боюсь, что нет.
Байрон с Андерсом в унисон фыркнули.
- Но есть множество других хороших книг, - сказал я. - Выбирайте.
Наверное, они мне не поверили, поскольку удалились из библиотеки с
пустыми руками.


16

Так начался самый легкий, самый стабильный и, наверное, самый приятный
период моего пребывания в клинике Линсейда. Я полагал, пусть и наивно,
пусть и беспричинно, что все пойдет хорошо, - по крайней мере, какое-то
время. Я по-прежнему не сомневался, что рано или поздно кто-нибудь
сообразит, что я вовсе не Грегори Коллинз, если, конечно, я первым не
почувствую потребность саморазоблачиться, но это меня не пугало. Что будет,
то будет. А я стану жить. И работать. И делать для больных все, что могу. Я