"Игорь Николаев. Лейтенанты (журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

Чудовищно! Проспать собственную смерть. На карачках отполз за сосну.
От страха вывернуло наизнанку...
Впав в полубессознательное состояние, проблуждал по лесу полдня, пока
не наткнулся на своих.
Вывел инстинкт. Меня одного. Те пятеро последних минометчиков исчезли.
- Будем прорываться, - сказал командир батальона. Сосредоточенно
пьяный, излучал уверенность.
Прорываться с одним пистолетом жидковато. Поднял бесхозную
противотанковую гранату. Шли по лесу час и другой - вел командир полка.
Фрицы не препятствовали, и граната надоела: тяжела и неудобно нести. Да еще
на привале сосед пригляделся к ней:
- У нее чека на соплях, - и отсел как можно дальше.
Как ее подобрал, так и оставил.
Темнело, когда вышли к опушке. Офицеры подтянулись к командиру полка.
Хотелось определенности, боялись пропустить момент принятия решения. Было
приказано: не шуметь и не пользоваться открытым огнем. Впереди стали
подниматься "фонари". Окружены. Кто-то дрогнул: "Мелкими группами легче
выйдем". Его оборвали:
- Не сорок первый!
Вдали вспыхнуло зарево. Донесся задыхающийся визг "катюш". Огненное
кольцо разрывов несколько раз легло по горизонту. В одном и том же месте -
черный провал.
- Коридор! - сказал комбат.
- Думаешь? - усомнился кто-то.
- И думать нечего, - согласился командир полка.
Начальник штаба взял азимут. Главная забота - не отстать, не
потеряться. Я ничего не понял. Все пошли, и я пошел. Комбат растолковал: к
Радомышлю отошли, видимо, не одни мы. "Катюши" разрывом огня показывают
рекомендуемый коридор выхода.
Часть ночи - по воде мелкого Тетерева. На рассвете вышли к своим. День
провел в полузабытьи. Ночью объявили: дивизия уходит на отдых и
переформировку. Наконец-то! В поезде, под стук колес, туда, где не было
войны.
Радоваться бы, а все безразлично. Даже то, что сегодня 30 ноября, день
рождения - девятнадцать лет. Тупо глядел на костер и чесался - как и всех,
ели вши. Огонь убаюкивал, но подняли. Накануне в полк пригнали маршевую
роту - триста человек. Теперь ее - не в тыл же вести - переадресовывали в
другую часть, находящуюся на передовой. Я назначен командиром роты на время
марша. Сдав роту, останусь там, куда приведу. Равнодушно кинул ладонь
к виску. Сумка и пистолет всегда при себе. К костру за вещмешком.
Прощаться не с кем. За три месяца взвод переменился четырежды.
Штабной офицер повел к маршевой роте, и тут я очнулся: "A стук колес?
А неразоренные деревни?" Дошло главное: "В другую часть? За что?!
Значит,
я не нужен?! Я старался... А теперь меня вон?"
С такой неблагодарностью и несправедливостью в жизни еще не
сталкивался: "Просить будете, не останусь! С вас хватит Мясоедова с
Козловым..."
Все понял. Они возле комбата терлись. Я им - кость в горле. "Много на
себя берешь!" - как-то сказал мне Козлов.