"Игорь Николаев. Лейтенанты (журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

спиной и разрезом сзади от пояса, и нет ничего более удобного, чем
просторная шинель рядового. Отстегнув хлястик, в нее завернувшись, можно
спать хоть на улице - не зимой, конечно. Главное преимущество
красноармейской шинели:
в пехотном бою командир не должен выделяться, становясь заманчивой
целью.
Одели во все новое. Но: сапоги - кирза, полевая сумка - кожзаменитель
без полетки для карты. Вместо полевой портупеи на оба плеча - обыкновенный
поясной ремень. Никаких синих диагоналевых бриджей с кантом и суконных
гимнастерок - хлопчатобумажная летняя форма. Разве что воротнички
по-новому - стойкой.
После курсантских мук так хотелось блеска! Доказательство, что мы
командиры, - штамп в красноармейских курсантских книжках: "лейтенант" и
номер приказа Архангельского военного округа.
Повальный плач, каким нас провожали, напугал. Нас отпевали, словно мы
были кораблем мертвецов...
Прошлым годом я уезжал от родителей в армию без слез и истерик. На
трезвую голову. Дома обнялся с мамой. На железной дороге - с отцом.
Товарняком до поселка, где военкомат. Думал, сразу на фронт, оказалось - в
училище.
Уход на войну - дело чести. Родители гордились: единственный сын на
фронте и офицер. Отец, вольноопределяющийся железнодорожных войск в Первую
мировую войну, на конвертах писем сыну на фронт, помимо номера полевой
почты, будет подчеркнуто выводить старомодное и гордое: "Действующая армия".
Как они тосковали, понял из маминого письма: в день, когда я уехал, к ним в
комнату явилась белая собачка и стала жить. Они восприняли ее душой сына,
явившейся в утешение...
Я бездумно глядел на неприютные берега Северной Двины. Подмытая ель...
Стайка уток... Зависшая над пароходом чайка...
В Котласе пересадка. В товарных вагонах (теплушках) двухэтажные дощатые
нары. Мы покрыли их соломой и застелили плащ-палатками. Вагоны в обиходе
именовались: "Сорок человек - восемь лошадей". Вместимость (или - или)
установлена еще в царское время.
Расстояние до Кирова медленно сокращалось - колеса нехотя выстукивали:
"Фронт, фронт..."
После Кирова скорости не прибавилось. Эшелон то и дело стоял, пропуская
других. День. Второй. Третий...
Проснувшись посреди ночи, понял: какая-то значительная станция. Вдоль
состава двигалось черное пятно - смазчик. Звонко постукивал молоток по
колесным ободьям. Присвечивая фонариком, смазчик проверял буксы.
- Какая станция? - спросил я.
- Всполье.
- Чего там? - шевельнулись в спящей глубине.
- Всполье! - со значением и радостно сообщил я.
- Ну и что?
- А то, на юг едем! Всполье - это Ярославль, до Москвы меньше трехсот!
Вагон сквозь сон ничего не понял. Я остался у двери: неужели везут к
Москве?
Скорость обрадовала. "Скоро фронт... Скоро фронт..." - выстукивали
колеса. Но до фронта - Москва! Светало. Замелькали мачты электротяги. Сосны,