"Игорь Николаев. Лейтенанты (журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

школьная компания живописала ей обо мне в письмах. Она не верила.
В сумеречном состоянии вдвоем с таким же доходягой, ища еду, мы
забрались в каптерку. Мы ничего там не украли, поскольку искали еду, а
каптерка - склад имущества.
Как нас срамили на "товарищеском суде"! Кто-то сказал о болезни.
"Гнилой либерализм!" - выкрикнул председатель суда комсорг Блинов. - Они
воры!" Кто-то что-то еще говорил. Я не вслушивался - все текло мимо меня.
Словно и не обо мне. Стали обсуждать приговор: отчислить рядовыми на фронт.
Очнулся от тычка в бок - командир батальона назвал мою фамилию:
- Откуда вы взяли, что он вор?
С "напарником" решили поступить по приговору, а на мне споткнулись:
комбат приговор отменил. Почему? Какой-то капитан повел меня за собой.
Я послушно брел, пока не увидел лист белой бумаги. Машинально
определил: полуватман. Грани ребрышек карандаша: "два эм". Кисти...
Колонок?! Разных номеров. Акварель в коробочке. Гуашь в баночках. Банка с
прозрачной водой...
Газетный лист. Статья "О введении новых знаков..." - фотографии
незнакомой военной формы...
С помощью капитана, оказавшегося начальником клуба училища, до моего
сознания постепенно дошла фантастическая новость: РККА по приказу Сталина
надевала погоны! Это же белогвардейщина? Тут я сообразил: "Чего голову
ломать. Надо так надо. Даже забавно..." Капитан объяснил: срочно нужны
наглядные таблицы.
Наконец-то повезло!
Рота отправлялась в поле на тактические занятия, а я в тепле
перерисовывал с газетных фотографий в размер больших листов новую форму.
Раскрашивал по описаниям.
Я стал потихоньку поправляться - вторая миска супа, дополнительный
хлеб, а главное - востребованность. Сделав таблицы в срок, ослаб настолько,
что вместо благодарности перед строем роты - так задумал восхищенный
комбат - меня срочно отправили в санчасть училища.
Малокровие, чесотка, чирьи... Общее истощение.
В санчасти я понял, что нахожусь в пустоте. К курсанту из стрелкового
батальона ежедневно приходили приятели - а лежал-то он всего неделю. Меня за
месяц никто не навестил.
Было тревожно: как встретят в роте?
Зря тревожился - в роте меня никак не встретили. Казарма же потеплела.
Что с нею? Не мог же я так по ней соскучиться! Разгадка на стенах. Мои
плакаты (не бог весть какие) были нарядны и радостны. Золотые погоны,
разноцветные петлицы, колоритные мундиры...
"В общем получилось", - удивился я.
Все-таки надеялся, что меня заметят. Но словно ничего не было, хотя
вокруг - и кто распинал, и кто глазел. "А чего им помнить? - сообразил я.
С кем случилось, тот и помнит, если хочет". Я не хотел, да помнил!
"Пустота, живущая в пустоте, - оценил я себя. - Обойдусь!"
И в красноармейской книжке вместо "курсант" с вызовом написал:
"юнкер"...
Это пока еще детская игра в песочнице. Чтоб стать истинно "одиноким
волком", нужны особые ситуации и силы, чтоб их перебарывать.
Рота меня не замечала. Случалось, меня молча огибали, как нечто