"Олеся Николаева. Тутти: книга о любви " - читать интересную книгу автора

- Вот как? Даже и заплатить? Консультации? Ну что ж...
Тот радостно приосанился, даже огонечек хищный загорелся у него в
глазах: так-так, вот и поймал рыбку!
- Только никак не могу взять в толк, зачем КГБ понадобились
консультации по русскому языку и стилистике... Вы что, боретесь за культуру
речи?..
- Какому языку? Какой стилистике? Какая культура речи? - заволновался
кагэбэшник, аж заходил ходуном, как рыбак, у которого с удочки срывается
какой-нибудь там лещ или крупный окунь. - Вы не поняли. Консультации, в
смысле характеристики. На студентов. Какой у кого характер, какие слабости,
настроения, разговоры.
Мой муж тяжело вздохнул и поднялся со скамейки:
- Стучать, что ли? На студентов? Так бы и говорили - а то
"консультации, характеристики"... Вы меня что - в стукачи вербуете?
- Ну, зачем так сразу - "стукачи", "вербуете"... Просто - приглашаю к
сотрудничеству. Прошу о содействии. О помощи государственным интересам. Ну,
хорошо, хорошо, пусть будет - вербую, для ясности. Вы как?
- Никак. Нет, я отказываюсь, - твердо сказал мой муж. - И вообще - что
это у вас за неразбериха там, в ваших органах. Полный бардак. Почему вы
справки не навели, не узнали, что меня уже пытались вербовать, еще когда я
учился в институте, а потом мстили за мой отказ... Зачем же вы приходите
снова за тем, в чем вам было уже отказано? И что - опять мстить будете?
- Да, - он вдруг побледнел, - неувязочка вышла, недоработочка. Ну, -
тут он забарабанил пальцами по чемоданчику, глазки его забегали, - знаете,
это даже хорошо. Как там у вас в Евангелии говорится: "да-да", "нет-нет". А
то некоторые ни то ни се - соглашаются, а потом из них словечка каленым
железом не вытащишь!
Мой муж с ужасом представил, как такой ушлый гэбист наседает на
какого-нибудь щупленького семнадцатилетнего семинаристика, шантажируя,
угрожая лишить лаврской прописки и выгнать из семинарии, и в результате
заручается его лукавым согласием "сигнализировать", если что... А потом
вырвется такой семинаристик из жилистых лап, побежит к духовнику, обольется
слезами покаяния за согласие на "Иудин грех", а уж потом молит день и ночь
преподобного Сергия, прячется от своего "ловца", ускользает, как мокрое мыло
из рук, а тот ловит, расставляет сети, налаживает капканы: вон - и
расписочка о сотрудничестве у него имеется с собственноручной подписью, и в
какой-то момент - цап-царап! - птичку, рыбку; коготок попал - птичке конец:
где, спрашивает, донесения? Где сигнализирование?
"Пустите меня! Пустите!" - бьется в его руках отчаянно семинарист,
хрипит, трепещет.
Но все туже сжимаются пальцы на его горле.
"Не скажу я вам ничего! Не скажу!" - захлебывается жертва, агонизирует,
ни жива ни мертва...
- Только знаете что? - вдруг сказал моему мужу кагэбэшник как ни в чем
не бывало, - давайте договоримся, пусть этот разговор останется сугубо между
нами, чтобы никому ни-ни, ни словца... Военная тайна. Я вам сейчас подписку
о неразглашении выдам, а вы подпишете, лады? И мы разбежимся.
- Не выйдет, не лады, - улыбнулся мой муж.
- Это почему? - удивился кагэбэшник.
- Ну как почему? Потому что у меня есть близкие люди - жена, мама,