"Геннадий Николаев. Белый камень Эрдени" - читать интересную книгу автора

находиться не могут. Тут я увидела воробья, обычного пестренького
маленького воробья, и меня осенило: ведь птицы плавают в ледяной воде и не
мерзнут, потому что их перья смазаны жиром! Я сказала Янису про
подсолнечное масло: перед купанием надо обильно намочить нижнее белье в
масле и одеться - жировая прослойка будет прекрасной теплоизоляцией! Он
благодарно пожал мне руку. После завтрака, улучив минутку, я стащила все
масло, какое у нас было, и спрятала на берегу.
Приближался вечер. Янис великолепно изображал больного - думаю, что
если ему не повезет в науке, он сможет многого добиться на подмостках
театра. Когда стемнело, я подтянула плот к берегу. Потом мы с Виталием
пошли к пеленгаторам. Это была еще та прогулка! С Виталием творилось
что-то странное: чем дальше мы отходили от костра, тем напряженнее и, я бы
даже сказала, пугливее он становился. Шел осторожно, приседая и вздрагивая
при каждом шорохе. Я включила и направила на него фонарик - он чуть не
закричал, ужас отразился на его перекошенном лице. Но вот что не менее
странно: я совершенно не испытывала страха - наоборот, было как-то забавно
и любопытно, хотелось подразнить его, даже, более того, надавать ему
тумаков, потаскать за мохнатые уши. Когда мы подошли к первому
пеленгатору, Виталий пробормотал что-то бессвязное и, переваливаясь с боку
на бок, пошел дальше. Я осталась одна. Передо мной в белесой мути лежало
озеро. Небо, горы - все было затянуто туманом. И стояла такая тишина, что
слышно было, как возле костра покашливал Василий Харитонович. Я ждала не
шелохнувшись, пронизанная каким-то странным острым ощущением, будто вокруг
меня, через меня от земли идут какие-то мощные токи, какие-то необъяснимые
силовые поля, которые все более и более плотной завесой отделяют меня от
всего мира. Еще, казалось, миг, и эти поля растворят меня в себе, и я
исчезну, разойдусь туманом, дымкой, как эти тонкие прозрачные слои,
колышущиеся над озером. Мне стало страшно. Я бросилась бежать, и мне
казалось, будто эти поля пытаются удержать меня. Опомнилась я возле
"пристани", - Янис был уже на плоту и беззвучно греб к середине озера. Он
был едва виден сквозь туман. Я включила фонарик и стала размахивать им,
как мы уславливались. Он ответил мне вспышками. Я нащупала на берегу две
веревки, села между ними и стала следить, как они стравливаются по мере
движения плота. Вдруг рядом с собой я услышала прерывистое дыхание, и
что-то холодное и мокрое ткнулось мне в лицо. Я вскрикнула, но в тот же
момент догадалась, что это Хара. Он стал тереться о мое плечо и жалобно
скулить. Я шикнула на него, и он куда-то исчез. Тут раздалось цоканье
копыт, и вскоре возле меня остановился Василий Харитонович, держащий под
уздцы своего коня. Молча, жестами он показал мне, что надо сделать, и тут
же сам связал веревку, тянувшуюся к Янису, с ремнями, в которые была
запряжена лошадь. Я поняла его затею: в случае чего лошадь быстро вытащит
Яниса на берег. Я стала благодарить старика, - он помотал головой и,
присвистнув Харе, торопливо ушел. Теперь все мое внимание сосредоточилось
на Янисе. Он доплыл уже до середины озера, я почувствовала, как натянулась
правая веревка. Левая обвисла было, но вскоре поползла снова - это Янис
перетягивал ее к себе, на плот. Одним глазом я поглядывала за конем, - он
стоял неспокойно, пофыркивал, переставлял ноги. Вдруг с противоположного
берега донесся крик - то ли вопль о помощи, то ли яростное рычание. Горное
эхо принесло многократно отраженное "Ир-ри-ир-ри!" Это ревел Виталий -
господи, никогда не подумала бы, что он может так орать! Что-то