"Геннадий Николаев. Белый камень Эрдени" - читать интересную книгу автора

поглядывая на меня, молча уплетал кашу. Я ждала, что он скажет. Он ел. Тут
в палатку просунулся Янис и тоже поинтересовался, что с Виталием. И вдруг
Виталий, прижимая к себе миску, отполз в дальний угол и стал ругать Яниса
на чем свет стоит - дескать, тот следит за ним, не доверяет, командует,
оскорбляет, жалеет для него кусок хлеба, попрекает едой, и так далее и
тому подобное. Янис слушал, слушал и тоже не выдержал да как закричит:
"Замолчи!" Никогда я не видела его таким. Даже глаза побелели - просто
ужас! Ну, думаю, сейчас начнется истерика. Но нет, Янис пересилил себя и
спокойно так, но холодно говорит: "Виталий, очень прошу, возьми себя в
руки. Понимаешь?"
Второй раз они схватились из-за выбора пути обнаружения источника:
Виталий считал, что прежде чем лезть в воду, необходимо провести более
тщательные замеры. Янис же из каких-то своих соображений настаивал на
немедленном обследовании дна озера по результатам первого замера. Я
сказала, что, наверное, прав Янис, потому что кислородные аппараты у нас
были, примерное место известно - зачем тянуть? И тут Виталий буквально
рассвирепел. Я была поражена. Обычно широкое, добродушное, с круглым вялым
подбородком и большими голубыми глазами, его лицо вдруг заострилось,
вытянулось, главным образом за счет челюсти, которая опустилась и резко
выдвинулась вперед, глаза ушли вглубь, сузились, брови как бы
взлохматились и грозными валиками нависли над мрачно горевшими глазками,
ноздри раздались, и было видно, как они трепетали. Я со страхом смотрела
на него, и внутри у меня буквально выла сирена. С Янисом произошло тоже
нечто странное: он присел, попятился и быстро исчез, словно его и не было.
И вот вечером, за два дня до катастрофы, Янис сказал, что хочет со мной
поговорить. Мы пошли к озеру. По дороге он предложил не тянуть с поисками,
а при следующем же появлении звука искать источник в воде при помощи
пеленгатора и с аквалангом. Только пеленгатор надо отделить от треноги и
прибора ночного видения, чтобы просто держать в руках. Он был убежден, что
озеро является резонатором, в центре которого находится небольшой и,
видимо, нетяжелый источник звука, и попросил меня помочь ему проверить в
нескольких сечениях профиль дна озера. Я согласилась, мы не откладывая
сели на плот и медленно поплыли от одного берега к другому. Я чуть-чуть
гребла, Янис при помощи грузила и капроновой веревки следил за изменением
глубины. Таким образом мы исследовали озеро по трем направлениям - дно
озера представляло собой почти идеальную чашу.
Утром, накануне катастрофы, пока все спали, мы ушли на озеро и
договорились, как будем действовать в случае появления звука. Днем он
притворится больным, чтобы не вязался Виталий, и перед самым заходом
солнца перенесет акваланг и веревку поближе к плоту. А когда стемнеет,
демонтирует один пеленгатор. Я должна была прийти на "пристань" и
подтянуть к берегу плот, который Виталий еще днем установит на середине
озера для наводки приборов ночного видения. После этого я, чтобы не
вызывать подозрений, должна буду вернуться к костру и после захода солнца
пойти с Виталием на дежурство к ближнему пеленгатору. Если звук появится,
я должна буду мчаться со всех ног к "пристани" и страховать Яниса на
случай, если что-нибудь случится с аквалангом. Все было расписано как по
нотам - единственной нерешенной проблемой оставалась ледяная вода озера:
температура стабильно удерживалась в пределах семи-восьми градусов. Ясно,
что в такой среде даже тренированные "моржи" более десяти-пятнадцати минут