"Элла Никольская. Русский десант на Майорку (криминальная мелодрама в трех повестях, #1) " - читать интересную книгу автора

пришла в голову одна мысль. Вот что я подумал: если бы мне надо было
что-нибудь небольшое спрятать в квартире, то не найти лучшего места, чем
резная деревянная рама, если она полая. И я решил это проверить. Неспроста:
случилась у нас недавно одна пропажа и как-то надоедливо беспокоила меня,
хотя я даже не очень о ней и задумывался. Просто в тот момент, когда я
хватился маминых колец и золотых часов, на меня свалилось столько всяких
событий, что не до поисков стало. А теперь вот я вспомнил и подумал: а что,
если...
Я ещё немного посидел, размышляя и прикидывая: что же будет, если я
найду то, что ищу? И кто-то внутри опасливо сказал: не надо, не буди спящую
собаку. Все наладилось, разъяснилось, все хорошо, и разве обязательно
искать два тоненьких стершихся колечка и поломанные часы? Память о матери -
да разве ты без них её не помнишь?
Но тут же поднялся, уронив с колен так и не раскрытый журнал, и шагнул
к стене. Если даже я не сделаю этого сегодня, то завтра тоже будет вечер...
Прости, - сказал я женщине, смотревшей на меня со стены с напряженным
ожиданием, - Придется тебя побеспокоить.
И, сняв тяжелый портрет, стараясь не стряхнуть пыль с верхней части
рамы, я отнес его в кухню и положил вниз лицом на кухонный стол.
И тут как раз в дверь позвонили. Собственно говоря, ничего
таинственного в этом не было: я так и предполагал, что он вечером забежит,
разведав, что я один. И, направляясь к двери, подумал только: надо же, вот
интуиция, которая помогает ему появиться всегда в момент, самый неудобный
для других, но зато чрезвычайно интересный для него самого. Впрочем,
подумал я, звонок раздался бы и в том случае, если бы мне вздумалось,
скажем, выпить и я налил бы себе рюмку. Тут бы и звонок, уж непременно.

Я не ошибся - за дверью стоял он, мой бывший одноклассник Коньков.
Сказал бы - школьный приятель, но в том-то и дело, что вовсе он мне не был
приятелем. Наоборот, в те давние дни мы враждовали. Как теперь я понимаю,
мы занимали две крайние точки в классной иерархии, и нас, пожалуй,
одинаково не любили и даже презирали те контактные, общительные, хорошо
понимавшие друг друга мальчики и девочки, которые составляли "коллектив". Я
же, очкастый отличник, зануда-эрудит, вечно первым тянувший руку, прямо
душа горела поделиться своими знаниями с учителем, и Митька-балбес, хвастун
и трепач, в девятом классе прочитавший про Шерлока Холмса и заболевший
идиотской сыщицкой лихорадкой, когда сверстников поумнее мучат проблемы
бытия, - оба мы не пользовались, как принято было говорить, авторитетом
среди товарищей. Меня, правда, любили некоторые учителя, но я их не
понимаю. Будь я на их месте, я бы такого праведника и зубрилу просто
терпеть бы не мог.
- Здорово, Фауст, - выкрикнул он с порога и шагнул в квартиру. Все это
- и глупая школьная кличка, и манера ставить ногу за порог, как только
дверь открылась (а вдруг не впустят? Посмотрят и не впустят.), вызвало во
мне привычное раздражение. Но - делать нечего - я пошел за ним, потому что
он сразу направился в кухню - учуял, где интересно, по-собачьи сделал
стойку: замер.
- Слушай, Палыч, а чегой-то ты портрет снял? Думаешь, там есть что-то,
а?
"Палыч" - это ещё хуже, чем "Фауст". Зовут меня Всеволод, точнее