"Фридрих Ницше. Несвоевременные размышления: "Рихард Вагнер в Байрейте"" - читать интересную книгу автора

свое действие и не оказывают почти никакой помощи в работе. Если в их
внутреннем созерцании не возникает никаких новых образов и они оглядываются
только на старое, - то и служат они истории, а не жизни, и еще при жизни
становятся мертвецами. Но кто теперь чувствует в себе действительную,
плодотворную жизнь - что в наше время означает: музыку, - найдет ли тот в
вымученных образах, формах и стилях, окружающих его, что-либо, пробуждающее
надежды на дальнейшее? Он выше подобной суетности; он так же мало надеется
найти чудеса пластического творчества вне своего идеального мира звуков, как
не ждет от наших отживших и слинявших языков появления великих творцов
слова. Он охотнее через силу направит свой глубоко неудовлетворенный взор на
нашу современность, чем станет внимать пустым утешениям. Пусть лучше желчь и
ненависть наполняют его сердце, если оно недостаточно нежно для сострадания!
Лучше злоба и презрение, чем обманчивое самообольщение и тихое опьянение,
которому предаются наши "друзья искусства". Но если даже он способен на
что-нибудь большее, чем отрицание и насмешку, если он умеет любить,
сострадать и участвовать в творчестве, он и тогда должен прежде всего
отрицать, чтобы тем проложить сначала дорогу своей готовой на помощь душе.
Для того, чтобы музыка могла в будущем благоговейно настраивать сердца
многих людей и внушать им свои высшие намерения, это столь священное
искусство должно перестать служить предметом увеселения и услаждения. Нужно
изгнать именно "друга искусства" - эту опору наших художественных
увеселений, театров, музеев, концертных обществ. Благосклонность, с которой
государство встречало все его желания, нужно обратить в несочувствие;
общественное мнение, особенно ценившее создание такой дружбы с искусством,
должно уступить место более правильному пониманию. А пока что, даже
отъявленный враг искусства может сойти для нас за действительного и
полезного союзника, так как то, против чего он ведет борьбу, есть искусство,
как его понимает "друг искусства": ведь другого - он не знает! Пусть он
продолжает укорять этого друга искусства за безумные траты денег на
постройку его театров и общественных памятников, на приглашение его
"знаменитых" певцов и актеров, на содержание его совершенно бесплодных
художественных школ и картинных галлерей, не говоря уже о бесцельной затрате
в каждой семье сил, времени и денег на воспитание мнимого "интереса к
искусству". Здесь нет ни голода, ни насыщения, - а только бледная игра во
что-то, похожее на то и на другое, изобретенная ради тщеславного желания
выставить себя на показ или ввести людей в заблуждение, а то и хуже: когда
на искусство смотрят сравнительно серьезно, то от него требуют, чтобы оно
порождало известного рода голод и потребность, и видят его задачу как раз в
этом искусственно созданном возбуждении. Как бы боясь погибнуть от
отвращения к себе и своей тупости, люди вызывают всех злых демонов, чтобы
они преследовали их, как охотники свою добычу. Томятся по страданию, гневу,
ненависти, возбуждению, жаждут внезапного испуга, напряжения, от которого
дыхание останавливается в груди, призывают художника, как заклинателя этой
охоты духов. Искусство в душевном обиходе наших образованных людей в
настоящее время - или совершенно лживая, или позорная, унизительная
потребность, оно для них - или ничто, или нечто дурное. Лучший и более
редкий художник как бы охвачен дурманящим сновидением, мешающим ему видеть
все это, и повторяет нетвердым и неуверенным голосом сказочно-прекрасные
слова, которые, мнится, долетают к нему из какой-то дали, но долетают
неясные и непонятные. Напротив, художник новейшего пошиба, в полном