"Виктор Николаев. А помнишь, майор...("Записки афганца" #2) " - читать интересную книгу автора

водонасосная станция". Надо сказать, что Карась не зря мучил кадровые
инстанции. В спецназе он оказался настолько к месту, что чувствовал себя с
первого дня, как рыба в воде. Он просился на каждый вылет, разведвыход и
вообще воевал с большим умом. Карась считал, что у русского мужика нет
времени, чтобы воевать "не так". Батя определил его начальником водокачки,
которая с Женькиным прибытием лишилась всякой возможности ломаться и
какое-то время спустя стала самой настоящей точкой гарнизонной
психологической разгрузки. Мужики по любому поводу, а чаще без повода, по
несколько часов кряду пропадали у него в гостях. Если кто-то кого-то
разыскивал, то начинал это делать от боцмана. Однажды "духовские" снайперы
начали обстреливать "Чайку" непонятно откуда и очень болезненно. За неделю -
один убитый и шестеро раненых. После тщательного изучения ситуации боцман
установил причину. Оказывается, "духи" воспользовались системой подземных
водоканалов, построенных в прошлом веке. Их колодцы в виде удивительно
прочных труб подходили вплотную к гарнизону. Вот "духи" и начали прицельно
бить из них. Бесшумно и незаметно появятся там, отследят цель, произведут
выстрел и ныряют бесследно. Карась, неделю пролежав на макушке своего
заведения, не шелохнувшись, почти без еды и сна, стал первым военным
"левшой" двадцатого века. Он решил так: канализационных люков пять, с башни
они четко просматриваются, но если заляжешь там с винтовкой, то, приподняв
голову для стрельбы, невольно рассекретишься. Тогда Женька взял и, закрепив
намертво на макушке пять снайперских винтовок, очень точно пристрелял их к
люкам, откуда торчали "духи"-снайперы. Привязал к куркам шелковые парашютные
стропы и свел их к земле. Сам, сидя внизу, в самодельном шезлонге стал
терпеливо дожидаться противника, покачиваясь и попивая чай. Первый снайпер
появился через день с северной стороны. После первой его пули Карась дернул
нужный шнурок. Через четыре дня у водокачки штабелем лежали отстрелявшие
свое пять "духов". Неделю спустя на боцмана ушел наградной лист "За боевые
заслуги", а комбат, скрупулезно изучив карасевский отчет об "изобретении",
приказал оформить его, как рацпредложение с выдачей в виде материальной
помощи одного литра спирта. Боцмана мужики застали сидевшим на кровати. Он
пил чай при собственноручно сделанных свечах из нескольких пулеметных гильз,
напевая между глотками неплохим тоскующим голосом: "Извела меня кручина,
подколодная змея... Ты, гори, гори моя лучина, догорю с тобой и я". Догореть
Карасю не дали. В комнату втащили внешне спокойного Игорька.
Мужики, стараясь осторожно провести ужин, тщательно обходили ранимые
сердечные углы друга. Увы. Он все-таки сорвался и, налившись внезапно не
свойственной ему физической силой, то вдруг начинал махать кулаками после
той боевой драки и бить Виктора, Аркашу и Карася, то пытался выяснить,
почему разорвало Димку, а не его, во всем обвиняя себя. То, как ребенок,
навзрыд плакал на Аркашиных руках. Ему все-таки всадили в зад через штаны
два укола "промидола", а еще минут через десять, под начавшийся вечерний
звон, то есть обстрел, его осторожно уложили на боцманскую кровать для
двухсуточного сна.

Банкет

В 6.30 "Чайка" странно зашевелилась. Начали запускать и проверять
ходовую часть БТРов и БМП. Офицеры и солдаты молча и сосредоточенно по
несколько раз опробовали на себе все боевое снаряжение. В 9.00 первая