"Фридрих Незнанский. По агентурным данным ("МАРШ ТУРЕЦКОГО") " - читать интересную книгу автора

камине огня их голоса и звуки аккордеона поднимались к высокому потолку.
Вера стояла рядом с Генрихом, который обнимал ее за талию. И ей было приятно
его осторожное объятие. Она думала о том, какие милые люди окружают ее в
этот вечер, как они дружелюбны, как встречают приезжих, которых знать-то не
знают, но вот безоговорочно принимают в свой круг, делятся своим теплом. И
она начала потихоньку подпевать, покачивая в такт песне кружкой, которую
Генрих не уставал наполнять.
Roslein, Roslein, Roslein rot, Roslein auf der Heide,[4] - пели они.
Вера старательно пела, незаметно озираясь: она чувствовала на себе
чей-то взгляд. Чуть в стороне от всех стоял тот самый лыжный инструктор,
который чуть не испортил ей вечер, а теперь не спускал с нее глаз. Вера
демонстративно пыталась выдержать этот взгляд, отметив, что мужчина очень
хорош собой. Лет тридцати с небольшим, с короткой стрижкой темно-русых
волос, со светлыми, в крапинках глазами и великолепным загаром, который еще
более оттеняла белоснежная рубашка. Он держал в руке кружку с пуншем и был
единственным в зале, кто не участвовал в хоровом пении. Плотно сомкнул
красиво очерченный рот, он смотрел на Веру, и она вдруг смутилась и сердито
отвернулась.
Новый год стремительно приближался, и так же стремительно нарастало
всеобщее веселье. Молодежь снова закружилась в танце, по углам были видны
целующиеся парочки, то и дело сыпались шутки, значения которых Вера не
понимала, из-за незнания здешнего диалекта, но чувствовала их соленый вкус:
женщины прыскали в кулак, а мужчины громко хохотали. Сын хозяев не отходил
от нее, приглашал на каждый танец, а в перерывах все пополнял ее кружку. Его
рука постоянно лежала на ее талии, и Вера даже как будто привыкла к теплу
его широкой ладони.
Когда до Нового года оставалось не более четверти часа, старик
Фигельман залез вдруг на стул и потребовал тишины.
- Как ветеран Западного фронта, воевавший там с тысяча девятьсот
четырнадцатого по тысяча девятьсот восемнадцатый, - торжественно говорил
он, - прошу, чтобы вы все исполнили вместе со мной дорогую мне песню.
Он махнул рукой, аккордеонист раздвинул меха, и в зале зазвучали
начальные аккорды
"Deutschland, Deutschland uber Alles".[5]
Вера не слышала ранее, чтобы эту песню исполняли в Австрии, но она
знала ее благодаря няне-немке и потому охотно подпевала, как и следует
настоящей передовых взглядов молодой женщине, пусть и немного пьяной. Или
даже излишне пьяной.
Генрих, тронутый тем, что она знает слова песни, наклонился и поцеловал
ее в шею. Вера невольно вскинула глаза на лыжного инструктора. Он наблюдал
за ними и, поймав ее взгляд, отвернулся.
"Назло буду принимать ухаживания Генриха. Он такой милый и
трогательный", - подумала Вера, продолжая петь.
Когда песня закончилась, старик Фигельман, все еще стоявший на стуле,
предложил тост за русских женщин, за дружбу между немецким и русским
народами. Все чокались с Верой, она смущенно благодарила, решив, что сейчас
не время объяснять присутствующим свои сложные отношения с исторической
родиной.
Музыка тут же сменилась другой - резкой, примитивной мелодией, которую
Вера никак не могла узнать. Вроде бы она слышала отдельные куплеты раз или