"Александр Нежный. Огонь над песками (художественно-документальная повесть) " - читать интересную книгу автораони затрагивают тебя лично? Разумеется: десятки сцеплений, поворотов,
обстоятельств и причин, среди которых опустошительные неурожаи последних двух лет... Дутов, снова захвативший Оренбург и отрезавший Туркестан от России... саботаж промышленников и торговцев... Война, наконец! Но странна человеческая натура: чем больше неоспоримых доводов приводит разум, тем горше становится на сердце от несбыточности желания сегодня же накормить всех голодных, обогреть всех осиротелых, добыть покой, мир и счастье всем обездоленным. "Но хоть что-то... - стиснув зубы, вымолвил он. - Хоть что-то смогу же я!" - уже почти крикнул под раскат грома, сотрясаясь ненавистью к Дутову, Зайцеву, ко всяческой контре и белой гвардии, ко всем, из-за которых раскололась и наполнилась враждой земля. Вслед за тем, по какой-то ему самому неясной причине, из великого множества людей, с которыми так или иначе был связан, которых знал близко или всего лишь шапочно, необыкновенно ярко возник перед ним один - с чуть раскосыми, темными, совершенно лишенными блеска и глубоко посаженными глазами, с бровями, довольно круто выгнутыми и сообщающими лицу выражение некоего постоянного удивления и вместе с тем напряженного внимания, с губами умеренной толщины, причем одна - нижняя - была несколько надменно выдвинута вперед, тогда как верхняя очерчена была мягко, линией отчасти женственной, с округлым подбородком... Фролов Андрей, председатель Самаркандского Совдепа, две недели пазад направленный в Асхабад Чрезвычайным комиссаром всего Закаспия. И сразу же отошло, отступило все прочее, даже Дутов, атаманские пальцы сомкнувший на горле Туркестана... Асхабад, бродило смут и раздоров, эсеровское гнездо, грозил воткнуть приезжал, Житникову, закаспийскому комнссару, наказывал, чтоб смотрел в оба и чуть что - всеми мерами и всеми силами... Сидели в штабном вагоне бронепоезда... одно название, броня на туркестанский лад: хлопковые кипы... Из-за путей доносились изредка нестройные залпы, оба знали, почему там стреляют, и Житников всякий раз кусал губы и вздрагивающими пальцами трогал свои лихие, концами вверх, усы. При каждом залпе, как, наверное, и у Житнпкова, холодело и обрывалось внутри... Но не имел права, позволить себе не мог, чтобы как Житников: бледнеть, вздрагивать и губы кусать! Сидел, спокойно сидел, смотрел прямо и всем видом показывал, что там не убийство, там суд вершится, суд очищающий... Там офицеров расстреливали с казачьих эшелонов, прибывших в Асхабад на Персии. А Житшшову еще раз сказал: чуть что - всеми мерами и всеми силами... Конечно, милое дело - советы давать, всю бы жизнь этим только и занимался. А приведи самому в ту заваруху попасть? Ангел вражды и смерти пролетел над богоспасаемым Асхабадом... так, кажется, начиналось сообщение в "Нашей газете". В подобных случаях все передают по-разному, кто как видит... Нет свидетелей бесстрастных, участников - тем более. Газеты писали одно, шифрованные и нешифрованные ленты приносили другое, очевидцы позднее рассказывали третье, в итоге получалось: началось в июне семнадцатого, после приказа военкома об учете мужчин в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти... Сбежались в городской сад. Сразу же слухи: турки Баку заняли... германское наступление началось... в Красноводске англичане... Но сильней всего вот что ударило: мобилизация! |
|
|