"Александр Нежный. Огонь над песками (художественно-документальная повесть) " - читать интересную книгу автора

раскатилось, рассыпалось над городом и чем дальше раскатывалось и
рассыпалось, тем становилось умиротворенней и мягче, пока совсем не
растворилось в краткой тишине. Не было слышно дождя, его ликующей, радостной
дроби о крышу, его веселого стука в подоконник. Сухая гроза полыхала над
Ташкентом, не принося даже недолгого облегчения.
Полторацкий поднялся с кровати, босыми ногами прошел по прохладному
крашеному полу, встал у окна. Летевший над городом ветер еще раз скользнул в
комнату, ненужным теплом овеял и без того горячее лицо. Он отвернулся,
выругал зной, не милующий даже ночью и чудные сны ему насылающий, и под
очередной раскат грома отправился к постели - досыпать.
Уснуть, однако, не удалось. То ли гроза мешала, стихать, казалось, не
собиравшаяся, то ли духота, то ли мысли набегали, одна другой тревожней...
Он лежал, закинув руки за голову, глядел в темноту, поначалу довольно часто,
но постепенно все реже и все слабей озаряемую сполохами голубоватого света,
и его сознание в одно и то же время занимали: полковник Иван Матвеевич
Зайцев, командир тех самых оренбургских казаков, которые шестью эшелонами в
полном боевом снаряжении двигались к Оренбургу и были остановлены и
разоружены после боя под Самаркандом, у станции Ростовцево... Иван Матвеевич
Зайцев, средних лет, полковник, служака, у атамана Дутова на хорошем счету,
тогда, в феврале, из Самарканда скрылся, пойман был в Асхабаде, судим,
посажен в ташкентскую тюрьму... Бежал оттуда шесть дней назад! Но дело даже
не в том, что бежал, хотя сейчас время такое, что чем меньше на свободе
врагов, тем спокойней Советской власти в Туркестане... А он - враг,
несомненный враг, злая контра, как бы ни распинался на суде, что сын
простого казака и врагом народа никогда не был. Когда так - зачем с Дутовым
сносился? Зачем письма от него получал? "Милостивый государь, Иван
Матвеевич! России в действительности уже нет... вверенному мне войску грозит
смертельная опасность... Надо добиться того, чтобы казаки прибыли в войско с
оружием...". Всего не упомнишь, что внушал атаман Зайцеву и что тщился
исполнить Иван Матвеевич... "России нет"! Хватило у него совести печалиться
о России после того, как из-за него в Туркестане тысячи людей голодная
смерть передушила! Ио дело даже не в том, что бежал Зайцев, на то, в конце
концов, и тюрьма, чтобы из нее бегать. Тут глубже спрятано: ему этот побег
приготовили, ему, можно сказать, дорожку из камеры постелили и на воле
ждали - вот в чем суть! А кто ждал? Белая гвардия Ивана Матвеевича ждала,
она его из тюрьмы достала, она его жену из города убрала и о нем сейчас
где-нибудь печется... Какие сомнения! Полыхнет не сегодня завтра в Ташкенте
и по всему Туркестану наподобие этой грозы, если не найдет концов и не
ухватится за них крепкой рукой Хоменко и вся его следственная комиссия...
Одновременно с соображениями об Иване Матвеевиче и обо всем том, что
таил и чем грозен был для республики его побег... а ведь и порядка, должно
быть, нет в тюрьме, кстати подумалось, не театр все-таки: когда захотел,
тогда ушел... сколько раз Габитову говорено было на Совнаркоме, чтобы
посмотрел, проверил, кто у него там заправляет... Теперь вот в старом городе
подстрелили самого Габитова, неизвестно, когда встанет... Одновременно со
всем этим промелькнуло длинное, с высоким лбом, кверху сужающимся, лицо его
сотрудника по комиссариату труда, с двойной и довольно странной фамилией -
Даниахий-Фолиант. В последнее время стал чрезвычайно усерден, явился
составителем невероятно обещающих проектов, к осуществлению которых
несколько затруднительно, чтоб не сказать - невозможно, было подступиться, и