"Ким Ньюман. Ночью, в сиянии полной луны... (Оборотни. Антология) " - читать интересную книгу автора

- Погонимся за ним? - предложил он.
Ни один из копов не ответил. Свет из гаража по-прежнему заливал их
машину.
- Надо бы выйти взглянуть на повреждения, - сказал наконец Гарсиа.
Скочмен кивнул. Он открыл водительскую дверь и выбрался наружу,
небрежно опустив руку на пистолет.
- Оставайся тут, Стью, - бросил Гарсиа, также покидая машину.
Стюарт разозлился. Отсиживаясь на заднем сиденье, он не многое узнает,
когда захватывающие события происходят снаружи. И в то же время он не был
уверен, так ли сильно ему хочется знать, что произошло в гараже.
Копы осматривали задетый фургоном капот. Они оживленно
переговаривались, может, даже спорили, но Стюарт не умел читать по губам. Он
взглянул на гараж. Тот был ярко освещен, и желтый свет заливал двор. На
желтом фоне виднелись красные струйки, и он понял, что дело дрянь. Зная, что
еще пожалеет об этом, он открыл дверь и вылез из машины.


II

Из "Песен" Диего

Я родился в дне пути, как тогда измеряли расстояния, от Эль Пуэбло де
Нуэстра Сеньора де ла Рэйна де лос Анджелес де Рио Порциункуло.[16] Моя мать
была индианка, отец - иезуит. Женаты они, разумеется, не были. Подобные вещи
происходили сплошь и рядом и казались в порядке вещей в нашем забытом богом
и людьми уголке империи.
Мой отец окрестил меня Диего и в конце концов, правда нехотя, дал мне
свою фамилию. Мать называла меня Лис, в честь своего тотемного зверя.
Возможно, вы слышали обо мне под именем, являющимся испанским переводом
моего индейского прозвища, Зорро.
Это было в 1805 году; за пять лет до Грито де Долорес, когда отец
Идальго-и-Костилья[17] призвал к восстанию против испанцев; за шестнадцать
лет до конца владычества Мадрида над Мексикой; за сорок три года до того,
как по договору Гуадалупе-Идальго[18] Калифорния отошла к Соединенным
Штатам; за сорок пять лет до обретения этой территорией статуса штата...
Даже просто проживи я отмеренные мне годы, выпавших на мою долю событий
любому хватило бы с лихвой. Но случилось так, что мы - история и я - так
сплелись воедино, что стали неотделимы друг от друга.
Моя история не повесть, как рассказывают ее англосы,[19] - это
корридо,[20] песня. Давно перестало иметь значение, что в ней правда, а что
нет. С самого начала я был легендой в той же мере, что и живым существом.
Зачастую я и сам терял себя внутри этой легенды.
Иногда я - Диего, скрывающийся под маской Лиса; порой я - Лис, таящийся
внутри Диего. И в этом правы ваши глупые фильмы. Больше, пожалуй, ни в чем.
Я был рожден если не испанцем, то латиноамериканцем, а умру если не
англо, то американцем. В преданиях меня представляют одним из рико,[21]
который с напыщенным видом слоняется вокруг гасиенды[22] в нелепых, пышных,
расшитых одеждах, скачет по возделанным пеонами[23] землям на чистокровном
кастильском жеребце да изящно дерется на дуэлях толедским клинком. Такие
мужчины встречались реже, чем хотелось бы рассказчикам, и их нечасто