"Джордж Райт. Удовольствие Дона Хуана" - читать интересную книгу автора

скольку он испанец, а не португалец, его имя следует читать именно
так, а не через "Ж", как привыкли в России. Легенды, впрочем, все-
гда откуда-то берутся, и я не вижу, почему бы такому человеку не
существовать в реальности - как существовал, к примеру, настоящий
Мюнхгаузен, да и у Фауста был свой прототип. С другой стороны, я
не могу поручиться за правдивость рассказа падре Игнасио, равно
как и за то, что и сам падре не является вымыслом подлинного автора
манускрипта; однако мне эта история представляется вполне правдопо-
добной.
Удивительная, однако, штука - биография вещей! Будучи нередко
намного длиннее человеческой, она тем самым получает шанс оказаться
и более причудливой. Вероятно, несколько столетий рукопись проле-
жала в тиши и покое какой-нибудь монастырской библиотеки. Затем
вдруг все изменилось, монастырь в революционном угаре был разграб-
лен республиканцами; кому из них и зачем понадобился старый ману-
скрипт? Потом - гражданская война, победа Франко, и рукопись попа-
дает в СССР вместе с республиканским эмигрантом или советским ин-
тербригадовцем. Дальнейшая судьба тех и других на родине социализма
известна; лучше бы им остаться в Испании и принять честную смерть
от пуль франкистов, не лишенных испанской галантности, нежели жалко
издыхать от побоев и туберкулеза в завшивленных лагерных бараках...
А рукопись, точнее, то, что осталось от нее к тому времени, переко-
чевало из сейфа НКВД в ящик стола московской коммунальной квартиры.
Палач-идеалист, бессеребренник, не выхлопотавший себе у всесильного
ведомства лучших жилищных условий... Знал ли он испанский? Или, мо-
жет, его привлекло мелькавшее на страницах имя don Juan? Уж не счел
ли он, чего доброго, эти ветхие разрозненные листки порнографией?
Какая ирония для рукописи благочестивого монаха - и какой простор
для фантазий психоаналитиков: коммунистический аскет приносит домой
даже не саму порнографию, а лишь то, что считает таковой, ибо не
может прочитать - символ символа, и в этой-то принципиальной непо-
знаваемости, сиречь недостижимости, заключена для него наибольшая
притягательность... И уж, конечно, меньше всего этот монах из сво-
его XVI (допустим) века мог предвидеть, что когда-нибудь листки эти
лягут в сканер, и его аккуратный почерк с успехом будет распознан
компьютерной программой.
Мой перевод достаточно вольный, некоторые места так и остались
для меня непонятными, но за общий смысл я ручаюсь. История, описан-
ная в этом фрагменте, произошла с падре Игнасио по дороге, когда
он, в сопровождении послушника Рауля, направлялся в отдаленный мо-
настырь в Толедских горах. Не знаю уж, за каким делом - это, оче-
видно, осталось на недошедших до нас страницах - ну да и не важно.
Важно, что в пути их застала непогода, и они вынуждены были искать
убежища...

"... Парило уже в третьем часу пополудни, горячий воздух был
тяжел и вязок, заставляя сердце биться быстрее и вызывая быстрое
утомление; однако же, положась на милосердие Божие, я велел Раулю
собираться в путь, рассчитывая еще до заката перебраться через пе-
ревал. Дорога шла в гору, петляя меж неприветливыми склонами, по-