"Джордж Райт. Удовольствие Дона Хуана" - читать интересную книгу автора

ким почерком человека, писавшего явно не по-русски и даже не по-ан-
глийски, со старомодными росчерками и завитушками. Язык был опознан
Олегом как испанский или португальский; тут-то он и вспомнил обо
мне.
Дело в том, что изо всех его знакомых какое-то представление
об испанском имею я один. В школе я, как и прочие, учил англий-
ский; испанский был моей собственной инициативой. Было это на из-
лете перестройки, когда я еще не знал, что брошу программирование
и уйду в литературу, которая крепче, чем любой ОВИР, привяжет меня
к постылому, но все-таки русскоязычному отечеству; тогда передо
мной стоял не вопрос "ехать или не ехать", а исключительно вопрос
"куда?" По трезвом размышлении я решил, что при моей идиосинкразии
на такие понятия, как фулл-тайм, корпоративная этика, жесткие сроки
и белая рубашка с галстуком, Штаты для меня неактуальны. Израиль
также не подходил в силу ряда причин: во-первых, не для того я ко-
сил от советской (тогда еще) армии, чтобы служить в израильской,
во-вторых, мне по чисто эстетическим соображениям не нравится ив-
рит, а в-третьих, у меня в роду нет ни одного еврея. Европа - при-
мерно то же самое, что Штаты, но там в придачу еще и холодно.
Тогда-то я и обратил свой взор на Южную Америку; все равно куда,
лишь бы было тепло (я люто, до дрожи, до скрежета зубовного не-
навижу зиму!) и не слишком стреляли. В общем, практически хрусталь-
ная мечта Остапа Бендера о Рио-де-Жанейро; но, в отличие от Остапа,
я начал не с миллиона, а с языка. Однако у меня так и не хватило
энтузиазма довести дело до конца. К тому же при полном отстуствии
разговорной практики я вряд ли сумею как следует объясниться с но-
сителем языка; тексты, однако, читать более-менее могу, пусть и
периодически сверяясь со словарем.
Однако текст, который подсунул мне Олег, прочитать было не
так просто - все-таки я изучал современный язык, а не его сред-
невекового предка. Ничего не могу сказать о датировке рукописи -
пусть об этом судят профессионалы, а не дилетанты вроде меня. Но,
по всей видимости, со времени ее написаний прошло несколько сто-
летий - или, может быть, она представляет собой более позднюю
(но тоже уже очень старую) копию древнего манускрипта. У рукописи
нет ни начала, ни конца; более того, листки, как оказалось, были
сложены в папку практически в произвольном порядке - тот, кто их
укладывал, явно не был знатоком староиспанского, хотя, конечно,
прежде он должен были получить заключение эксперта. Мне пришлось
немало повозиться, чтобы применить свои куцые знания к этому ан-
тиквариату; к счастью, на одном из испаноязычных сайтов в интер-
нете мне удалось найти словарь, содержащий старые формы слов.
В конечном счете я сумел отсортировать страницы по порядку;
оказалось, что перед нами три фрагмента одной рукописи. Автором
ее был некий монах бенедектинского ордена, падре Игнасио. Два фраг-
мента представляют собой занудные рассуждения по каким-то богослов-
ским вопросам, интересные (и понятные) только для историка средне-
вековья; однако третий содержит любопытные сведения о последних ми-
нутах жизни человека, доселе считавшегося личностью скорее леген-
дарной, чем исторической. В тексте он именуется доном Хуаном; по-