"В.С.Нерсесянц. Сократ " - читать интересную книгу автора

По поводу этой крайне вольной манеры обоснования обвинений в безбожии
Сократ резонно замечает своему обвинителю: "Анаксагора, стало быть, ты
обвиняешь, друг мой Мелет, и так презираешь судей и считаешь их столь
безграмотными, что думаешь, будто им неизвестно, что книги Анаксагора из
Клазомен переполнены такими утверждениями? А молодые люди, оказывается,
узнают это от меня, когда могут узнать то же самое, заплативши в орхестре
самое большее драхму, и потом осмеять Сократа, если он станет приписывать
себе эти мысли, к тому же еще столь нелепые!" (Платон. Апология Сократа, 26
d-е).
Не более состоятельной была мелетовская попытка доказать "безбожие"
Сократа ссылкой на его "даймоний". Сократ обратил внимание судей на
внутреннюю противоречивость подобного доказательства: его безбожие
обосновывается тем, что он признает знамения богов (демонов, гениев).
"Итак,- резюмирует Сократ на суде в полемике с Мелетом свои доводы против
этого пункта обвинения,- если гениев я признаю, с чем ты согласен, а гении -
это некие боги, то и выходит, как я сказал: ты шутишь и предлагаешь загадку,
утверждая, что я не признаю богов и в то же время признаю их, потому что
гениев-то я признаю. С другой стороны, если гении - это как бы побочные дети
богов, от нимф или от кого-нибудь еще, как гласят предания, то какой же
человек, признавая детей богов, не будет признавать самих богов?" (Там же,
27 d).
В тогдашних Афинах формы и приемы отправления религиозного культа,
почитания богов, жертвоприношений и т. п. не были жестко и однозначно
регламентированы и в рамках устоявшихся обычаев и обыкновений допускалось
известное разнообразие. Не выходили за эти рамки и сократовские апелляции к
"даймонию" как божественному знамению, ссылки на его запреты заниматься
политикой и т. п. Сохранившиеся сведения о Сократе, его образе жизни и
взглядах не оставляют сомнений в том, что он проявлял должное почитание
принятого в его время культа богов греческого пантеона. Но "даймоний"
Сократа - и это воодушевляло его обвинителей, питало энергию их возмущения -
имел и необычный, некий сугубо индивидуальный, личностный аспект; он был
каким-то внутренним богом и гением самого Сократа, лишь для него
существовавшим и лишь ему вещавшим божественным внутренним голосом. Этот
личный бог как бы ставил под сомнение общепризнанных богов, ущемлял их роль
я значение, создавал впечатление их излишности и даже ненужности. Поэтому
современники Сократа довольно легко и естественно могли усмотреть в его
"даймоний" опасную попытку подмены давних и общепринятых представлений о
богах индивидуальным мнением и модной отсебятиной, увидеть в случае с
Сократом проявление той же субъективизации и релятивизации божественного
начала, которая была столь характерна для тогдашних софистов.
Правда, демон Сократа пребывает в границах признания богов,
божественной природы полиса и его законов, а не ведет, как у софистов, к
скептицизму и атеизму в оценке божественных и человеческих порядков. Но он,
этот личный демон, был для тогдашних религиозно-культовых обычаев и
предрассудков чем-то новым и необычным, неким вновь открытым индивидуальным
путем к божественной и человеческой справедливости. Это, конечно,
подтачивало устои полисной общности и единомыслия. Если внутренний голос
отдельного члена полиса берет на себя роль высшего критерия истинной
добродетели, то очевидно, что прежние коллективистские начала и
представления теряют свою общеобязательную силу. Почитание полисных богов и