"В.С.Нерсесянц. Сократ " - читать интересную книгу автора

существуют ли учителя добродетели или нет и какие они.
"... Ведь Анит,- замечает Сократ,- прежде всего сын Антемиона, человека
мудрого и богатого, который разбогател не случайно и не благодаря
чьему-нибудь подарку, как фиванец Исмений*, получивший недавно Поликратовы
сокровища, но благодаря собственной мудрости и усердию; к тому же он не
какой-нибудь чванный, спесивый и докучливый гражданин, но муж скромный и
благовоспитанный. И Анита он хорошо вырастил и воспитал, как считает
большинство афинян, выбирающих его на самые высокие должности" (Платон.
Менон, 90 а-b).
______________
* Исмений - демагог в Фивах; для активизации антиспартанской деятельности
получил подкуп от персов. См.: Платон. Соч. М, 1968, т. 1, с. 591, примеч.
30.

Зная Сократа, его неприязнь к наживательству, его нелестное мнение о
решениях "большинства афинян" и т. п., можно не сомневаться, что все эти
лестные слова в адрес Антемиона и его хорошо воспитанного сына Анита -
сплошная ирония и чистое надувательство. Сократовская манера иронизировать
потому и уязвляла глубоко и сильно, что ее стрелы пускались с весьма
высокого и лестного для объекта насмешки допущения, которое как раз и не
было оправдано ни его прошлым и настоящим, ни особенно его позицией в
текущей беседе. Этим, в частности, обусловлено то характерное для
сократовских бесед обстоятельство, что, добиваясь поддакивания собеседников
в начале разговора, Сократ неприметно заводил их в тупиковую ситуацию,
сбивая с толку и вынуждая отказываться от прежних "да". Чем больше был
ироничный прикуп, тем чувствительнее для иронизируемого оказывалась потеря в
ходе беседы тех иллюзорных достоинств, которые тонко подсунул ему для
подвоха и искусно развеял его опасный собеседник. Течение сократовской
беседы исподволь и незаметно размывало ее начальное допущение, которое в
конце концов оказывалось применительно к данному случаю - надо же такому
случиться! - несостоятельным.
Такое ведение сократовской игры-беседы на занижение достоинств
оппонентов создавало впечатление, что Сократ дурачит их. Эффект усиливался
еще и тем, что параллельно этому Сократ "дурачился" и сам, хотя ход беседы -
и объективно, и субъективно - демонстрировал несостоятельность и этого
допущения. Вся сократовская беседа представала в глазах ее уязвленных
участников как реализация колкого замысла Сократа: принизить других и
возвысить себя. Тема и существо бесед забывались, оставалась и копилась
злоба против собеседника, уязвившего их достоинство и самолюбие.
В начале беседы Анит, не чуя пока подвоха, легко соглашается с
Сократом, что учиться тому или иному искусству следует у тех, кто сведущ в
соответствующем деле: врачебному искусству - у врача, игре на флейте - у
флейтиста и т. д. Когда же речь заходит о стремления Менона научиться
мудрости и добродетели, необходимо и в частной и публичной жизни, и Сократ
упоминает со известных всем афинянам учителях добродетели, обучающих за
плату этому искусству, т. е. о софистах, Анит раздраженно замечает: "О
Геракл! И не поминай их, Сократ! Не дай бог, чтобы кто-нибудь из моих родных
пли домашних, или друзей, здешних или иноземных, настолько сошел с ума,
чтобы идти к ним себе па погибель,- потому что софисты - это очевидная
гибель и порча для тех, кто с ними водится" (Там же, 91 с).