"Геннадий Андреевич Немчинов. Это была весна (Повесть) " - читать интересную книгу автора

хозяйка.
- Да она же небось глаз такой имеет - привораживает. Вот и ты - не пущу
никого, не пущу... А взяла и пустила.
- Хватит болтать-то при мальце что попало. А пустила: так куда ж им
деваться было?..
Но тут Лукерья заметила, как смотрит на нее Лешка, лицо ее мгновенно
изменилось, оно откровенно расслабилось и смягчилось, и Лукерья почти
пропела:
- А я-то гляжу... а я-то гляжу... Да какой же сынок-то красивенький у
Евдокии Васильевны, да светленький, да приятненький.. ну вылитая матушка! А
матерь твоя ох и ласковая баба, лаской-то она, видать, и берет... Ты уж
извиняй меня, приятненький мой, старую дурищу, здря я напраслину-то, право
слово, - лаской матерь твоя берет, это меня завидки взяли. А волосы-то у
тя - что кудель, мягонькие небось, а?
Лешка отвернулся от нее, но медленно - и, пожалуй, уже без злости.
Нельзя сказать, чтобы на него совсем не подействовали слова Лукерьи.


3

Вслед за Лукерьей вошли мать и девчонка лет пятнадцати. Но девчонкой
Лешка назвал ее про себя просто за неимением более подходящего слова, потому
что она была какой-то серьезной и даже строгой. На ней была черная
аккуратная телогрейка и коричневый с кисточками, плотно повязанный платок.
На Лешку посмотрели серые глаза с откровенной глубокой пристальностью. В
глазах было много чего-то своего, на что не могли повлиять ни Лукерья, ни
хозяйка этой избы, ни, допустим, Лешкина мать, - вот что вдруг понял Лешка
одним взглядом. Девчонка подошла к нему и просто и спокойно спросила:
- Ну как ты? - Голос тоже был не совсем обычный - или Лешка склонен
оказался тотчас же видеть в ней все необычное? - она словно бы ненадолго
задерживала его в груди, и оттого он не просто отделялся от нее и звучал в
воздухе, а выходил уже согревшимся, впитавшим все, чем дышала и жила эта
девчонка. То есть Лешка ощутил: ее голос - это она сама, что она думает, то
и выражает голос.
- Хорошо... - сказал он и покраснел так, что закололо кожу.
Мать подошла к нему, положила руку на голову.
- Вот, сынок, Мусенька и тащить тебя помогла - в окошко увидала, а
сейчас мы с ней сенца привезли.
- Садись-ка за стол, - пригласила хозяйка.
- Спасибо, тетя Глаша, - просто сказала Муся и села.
Пока Лукерья, Муся и мать ели картошку, можно было еще полежать на печи
и спокойно посмотреть на них. Лукерья, стащившая свой платок, оказалась
очень похожа на старика - со своими широким шишковатым носом, оттопыренными
ушами и редкими волосами: сквозь короткие жидкие прядки просвечивал во
многих местах темный, отливавший желтизной череп. Плешивые старухи - редкое
явление, и Лешка не торопясь исследовал ее, благо за ним никто не наблюдал.
Мама ест по-своему - неторопливо, глаза у нее влажные, как всегда в
минуты смущенья или зависимости от кого-то. Лешка за военные годы видел мать
в разных обстоятельствах и с разными людьми и всегда мог бы точно сказать,
как мать чувствует себя с тем или другим человеком. Сейчас ей хорошо - ее