"Виктор Некрасов. Маленькие портреты" - читать интересную книгу автора

Этого дня ждали не только участники конкурса. Его ждали все архитекторы.
Ждали потому, что дело было не только в сложности и размерах самого
сооружения, а потому, что подобного здания-памятника, памятника новой
общественной системе, новой идее не знал еще мир. Конкурс был международный.
В нем участвовали сотни архитекторов, в том числе и признанные во главе с Ле
Корбюзье.
Мы, студенты, не сомневались - первую премию получит он. Его проект
самый современный, самый совершенный, самый оригинальный, самый продуманный.
В нем предусмотрено все, вплоть до тончайших деталей акустики, видимости,
системы наиболее быстрой эвакуации зала ("яблоко, брошенное в любом месте
зала, должно само выкатиться на улицу"). Мы специально ездили на выставку,
мы осмотрели все проекты. Решение было единодушным - Ле Корбюзье! Мы ни
минуты не сомневались - жюри придет к тому же выводу.
Но жюри решило по-иному. Решение было ошеломляющим. Первые премии были
присуждены - кому? - старому академику (подумать только - академику!!!)
Жолтовскому, представившему на конкурс нечто среднее между замком и
крепостью, мало кому известному тогда архитектору Иофану и совсем уж
неизвестному американцу Гамильтону. Никто из наших кумиров - ни Ле Корбюзье,
ни Гроппиус, ни Мендельсон, никто из "левых" не получил ничего!
Все самое современное было отвергнуто. Победителями оказались эпигоны,
сторонники реставрации прошлого, из пыли веков были вытащены колонны,
портики всеми забытый ренессанс. Никто ничего не понимал.
Вот тогда-то мы, небольшая группа студентов, возмущенная вопиющей
несправедливостью, и написали письмо Ле Корбюзье. Мы, мол, с вами, мы вам
никогда не изменим! На это письмо он нам и ответил. А потом написал еще одно
с ответами на поставленные вопросы о синтезе искусств, которым тогда все
увлекались. Но об этом мне уже приходилось писать.
В декабре 1962 года, ровно через тридцать лет после того, как я с
трепетом распечатал письмо с красивыми марками, мне посчастливилось
встретиться в Париже с самим, живым Ле Корбюзье.
Об этой встрече я уже писал в путевых заметках "Месяц во Франции", но
так как не всем, возможно, подвернулся под руку этот номер "Нового мира", я
позволю себе привести этот отрывок полностью:
"...Мы с Андреем Вознесенским вошли в хмурый, неприветливый, замкнутый
городскими стенами двор. Поднялись по такой же мрачной лестнице на второй
этаж и попали в узенький коридор-прихожую. Кто-то, сидевший там, попросил
нас минуточку подождать, вышел, потом вернулся и сказал:
- Пожалуйста, вас просят.
Не без трепета шагнули мы в еще более узкий коридорчик, ведший в
большую мастерскую, но до нее не дошли, а свернули налево в крохотную с
узким окном в углу комнату. Из-за стола навстречу нам поднялся Корбюзье.
(Точно так же двадцать пять лет тому назад мне было сказано:
"Пожалуйста, вас просят", только не на французском, а на русском языке, в
особняке Леонтьевского переулка. Но тогда я трепетал чуть побольше: я шел на
экзамен к Станиславскому. Между прочим, сидя у Корбюзье, я вспомнил
Станиславского - в них есть что-то общее: рост, большие красивые руки,
галстук бантиком, но главное - какое-то неуловимо ощутимое величие, не
имеющее никакого отношения к важности. Просто ты чувствуешь, что перед тобой
великий человек - великий даже при своих слабостях.)
У Корбюзье большое умное лицо с резкими складками возле рта, редкие,