"Виктор Некрасов. Маленькие портреты" - читать интересную книгу авторапоказала нам, что пора уже уходить. Мы попрощались, взаимно поблагодарили
друг друга и удалились. Где-то на дворе играли кремлевские куранты. Медленно зашагали по Леонтьевскому. На этом обрываются записи в блокноте. Тогда мы с Иончиком убеждали друг друга, что это победа, причем победа настоящая, иначе "старик" не сказал бы, что с моим Хлестаковым можно выступать на любой русской сцене (а он действительно сказал, и почему этого нет в записках - ума не приложу), что есть в нем, правда, в моем Хлестакове, нечто "михаил-чеховское" (подумай, с кем сравнил-то!), а нужно больше "гоголевского", и что он, Иончик, по глазам Константина Сергеевича видал, что я ему понравился, что он всех и всегда критикует, что, наконец, не понравься я ему, он не слушал бы все до конца, прервал бы на полуслове и сказал бы "спасибо, больше не надо". А так как этого не произошло, то надо готовиться к осени, и победа, окончательная победа будет за нами. С такими мыслями - в общем-то скорее грустными, чем веселыми, - я вернулся в Киев, к своим Мэшемам и Вронским. В Студию я так и не попал. К осени Станиславского не было уже в живых (я оказался последним человеком в его жизни, которого он прослушивал), а на "мое" место приняли ("Совсем несправедливо!" - негодовал возмущенный Иончик) дочь знаменитого русского певца, Театральная моя карьера так и не состоялась. И все же день 12 июня в моей жизни остался одним из самых значительных, незабываемых - Великим днем. ЛЕ КОРБЮЗЬЕ Писем было всего три. Первые два датированы 1932 годом, последнее - открыточка с несколькими благодарностями за присылку фотокопий первых двух- 1963 годом. Когда я вынул из почтового ящика первое из этих писем - было мне тогда лет двадцать с чем-то, и учился я на архитектурном факультете, - я не поверил своим глазам. На конверте, прочном заграничном конверте с великолепной маркой, изображающей то ли Реймский, то ли Шартрский собор, размашистым, не очень разборчивым почерком было написано: "Мсье Некрасоф"... Меня-то и по имени-отчеству еще не называли, а тут - мсье... В этот день я стал знаменитостью. На меня указывали пальцами: "Он?" - "Он!" - "От самого?" - "От самого!" Да, это было событие. Из ряда вон выходящее событие. Мы, жалкие второкурсники Киевского строительного института, получили письмо с Олимпа, от самого бога, кумира, родоначальника, законодателя, от самого Юпитера - от Ле Корбюзье... Это было почти то же, что получить письмо от Льва Толстого. Что ж это все значило? Почему прославленный на весь мир архитектор ответил вдруг на письмо безвестных киевских студентов? И почему эти самые студенты отважились ему написать? А произошло вот что. В начале 1932 года объявлены были результаты конкурса на самое крупное в истории человечества здание - конкурса на проект Дворца Советов в Москве. |
|
|