"Виктор Некрасов. Маленькие портреты" - читать интересную книгу автора

В без четверти час мы уже сидим на лавочке в саду заветного дома,
поминутно поглядывая на часы.
Ровно в час Иончик снимает телефонную трубку и набирает номер -
знаменитый, таинственный номер Станиславского, которого не знает ни один
человек в студии, которого нет в телефонной книге и который не выдают в
справочной. Этот номер К 1-52-27.
Я, трепеща, стою у дверей, чтоб никто не вошел и не помешал, и пожираю
глазами Иончика. Вид у него почтительный, но серьезный. Подходя к телефону,
он даже застегнул пиджак.
Он несколько раз просил меня, чтоб я не присутствовал во время его
телефонного разговора со Станиславским, так как у него появится тогда
подхалимское выражение лица, но я был неумолим и, к сожалению, разочарован,
так как ему, по-видимому, удалось подавить в себе это чувство.
Разговор состоялся. Свидание назначено на сегодня, на 10 часов вечера.
Боже мой! До 10 часов вечера ждать, а сейчас два, совершенно не
представляю, как я это выдержу, куда девать время. Чтоб не рассеиваться, я
специально не пошел утром в театр на "Очную ставку", отдал билет Иончиковой
матери, а тут, оказывается, просто с ума сойдешь от обилия времени.
Отправляемся в общежитие. Развешиваем брюки, рубашки и галстуки по
стульям - Иончик идет играть в теннис, я укладываюсь на кровать. Около часу
сплю. Потом просыпаюсь, начинаю читать бульварный роман "На берегах
Гудзона" - единственное, что можно читать в такую минуту. Иончик уже спит.
Собираем и экономим силы. В голове бродят различные мысли. Пожалуй, это
самый ответственный день в моей театральной жизни, а может, и вообще в
жизни.
Около месяца тому назад Иончику удалось добиться разговора с К. С,
которому он прямо сказал обо мне (против моего желания, между прочим) и о
моем желании заниматься в Студии.
В телефонном разговоре К. С. сказал Иончику, что если я буду в Москве,
то он с удовольствием послушает меня. Это была блестящая победа. Добиться
того, чтоб сам Станиславский меня слушал! Молодец Иончик, вот это настоящий
друг, как сказал мне в своей напутственной телеграмме Иван Платонович.
Итак, 26 мая я выехал из Киева, фактически бросив на произвол судьбы
роксановскую труппу, так как я даже не представлял, как они без меня будут
играть.
По правде сказать, когда я ехал в Москву, мне не очень хотелось
поступать в Студию. Я боялся этого "храма", этой лучшей в мире Студии, ее
дисциплины, двухлетних репетиций, преклонения авторитету Станиславского.
Умом я понимал, что нужно сделать все, чтоб в нее попасть, чтоб урвать от
Станиславского хоть маленькую крошку, но сердце у меня к этому не лежало.
Выражаясь высокопарно, я привык к свободному воздуху жизни и боялся
школьной, правда золотой, клетки.
Ехал я в Москву с желанием встретиться со Станиславским, показаться
ему, прочесть пьесу, но, повторяю, без всякого желания поступить в Студию.
Итак, 27-го я был в Москве. Поселился с Иончиком в общежитии, и сразу,
с места в карьер, мы приступили к работе. 16 дней мы работали как волы - по
три, иногда по четыре часа в день, - работали не за страх, а за совесть, как
никогда в жизни не работали. Даже в театры не ходили, не до того было. С
удовольствием работали, со смаком.
И вот наконец сегодня - решительный день, или пан, или пропал, а если