"Виктор Некрасов. Маленькие портреты" - читать интересную книгу автора

Передвижным он был на самом деле, "железнодорожного" же в нем было
только то, что передвигались мы по железной дороге, на самом же деле это был
театр "на марках", в просторечии же "левая халтура". В "труппе" было всего
восемь человек. Руководил ею Александр Владимирович Роксанов - в прошлом
артист петербургского фарса, а до этого еще профессиональный борец,
изъездивший весь мир, от Петербурга до Сан-Франциско. В маленькой его
комнате на тихой Павловской улице висел на стенке большой его портрет:
полуголый, руки с толстенными, напряженными бицепсами - за спиной, через
грудь - лента с медалями за победы на "чэм-м-мпионатах".
Теперь это был пожилой, совершенно седой человек, с продолговатым
интеллигентным лицом, в пенсне, очень ленивый и очень хороший. Мы сразу
полюбили друг друга. И сразу начали играть в очень полюбившуюся нам игру -
оба делали вид, что играем в настоящем театре.
В репертуаре были пьесы с минимальным количеством действующих лиц и
максимальной увлекательности - "Стакан воды" Скриба, "За океаном" Гордина,
"Тайна Нельской башни" Дюма, "Парижские нищие" не помню уже кого, "Очная
ставка" Шейнина (нужно же было и советское!), еще что-то, еще что-то и - о
ужас, я долго сопротивлялся, даже бунтовал! - "Анна Каренина", где я, первый
любовник труппы, заливаясь краской, изображал Вронского.
С таким вот репертуаром, таская за собой жалкий свой гардероб и
реквизит, мы разъезжали по местечкам и районным центрам Винницкой области,
где у нашего администратора был какой-то блат, и несли в массы культуру.
Честно отыграв спектакль, разгримировывались и делили выручку на 14 "марок".
Четырнадцать, а не восемь, потому что Роксанов получал три "марки" как актер
и "худрук", Буковский - две как актер и "администратор", Коля Стефанов как
актер и "зав. постановочной частью", ну и жена Александра Владимировича как
актриса и жена.
Так колесили мы из Гайворона в Гайсин, из Гайсина в Немиров, из
Немирова еще куда-нибудь целый год. И я полюбил свой театр, и маленькую нашу
труппу, сплошь состоявшую из симпатичных неудачников, и крохотные клубные
сцены без кулис и с вечно заскакивающим занавесом, и разношерстную публику,
принимавшую нас всерьез и даже по нескольку раз вызывавшую, и тесные,
грязные местечковые гостиницы или школы, где часто спали просто на столах, и
вокзальные рестораны (ох, какие в Гайвороне были свиные отбивные, не хуже,
чем в киевском "Континентале") - и плевал я на всех друзей и знакомых,
которые не переставали недоуменно пожимать плечами: "Архитектор, высшее
образование, из интеллигентной семьи, а вот, поди, по каким-то дырам
паясничает за какие-то там "марки"... Мать хоть пожалел бы..." Но мать я не
жалел, а она меня не осуждала: "Ему там интересно, он любит своего
Роксанова, ну и пусть играет, пусть разъезжает по всяким дырам".
Александра Владимировича я действительно полюбил. Это был образованный,
начитанный, много повидавший в своей жизни человек, с неудавшейся, в общем,
карьерой (в молодости, правда, был успех - и в цирке, и на сцене), но актер
он был хороший и человек к тому же очень добрый.
На первый взгляд может показаться странным: как это молодой человек
(мне шел тогда двадцать седьмой год), "идейный", воспитанный на канонах
системы Станиславского, к искусству относящийся со всей серьезностью, к тому
же ученик всеми уважаемого, а молодежью боготворимого, утонченного Ивана
Платоновича Чужого, да еще после успеха в студийном Хлестакове и
Раскольникове, - как это такой молодой человек мог увлечься своей