"Виктор Некрасов. Три встречи (Рассказы, письма)" - читать интересную книгу автора

театра,- и не могли защищать Сталинград. Разрешите хоть теперь, на экране,
принять участие в его защите". Леша Быков так и не попал к нам в картину, но
слова его стали у нас чем-то вроде девиза.
Когда-нибудь я напишу о "Солдатах", о коллективе, который их снимал, о
самих съемках, о препятствиях, стоявших на пути, и о том, как мы их
преодолевали,- история картины, сложная и поучительная, стоит этого. Но об
этом в другой раз. Сейчас же хочется сказать только одно: та достоверность,
которой удалось достигнуть постановщику фильма Александру Иванову в
"Солдатах", все эти незаметные на первый взгляд детали, фронтовые черточки,
окопные мелочи, солдатские повадки и словечки - одним словом, все то, что и
создает в картине жизнь, - во многом зависели от настоящей, неподдельной
заинтересованности в успехе нашего дела, которая чувствовалась во всем
коллективе и в каждом человеке в отдельности, включая даже солдат,
снимавшихся в массовках. Спасибо им всем.
Но вернемся к сценарию и Валеге. На первый взгляд Валеге в сценарии
совсем не повезло. Так ли это?
Начнем со сценария.
После какого-то там варианта стало ясно, что, слепо следуя книге, ты
губишь и книгу, и будущий фильм. Кино не может всего переварить. У него свои
законы, и законы очень суровые: сеанс полтора часа, картина 2700 метров,
сценарий не больше восьмидесяти страниц на машинке. А в повести 250
страниц -13 печатных листов. Что же делать? Выход один. На
кинематографическом языке это называется делать "по мотивам". То есть та же
мысль, те же основные события, те же основные герои, но не обязательно те же
"предлагаемые обстоятельства". Короче говоря, ты делаешь некую "выжимку" из
произведения, берешь из него самое существенное и лепишь нечто новое,
рассчитанное уже не на читателя (режиссер и актеры не в счет), а на зрителя,
у которого к тебе - писателю, совсем другие требования, чем у читателя.
Не могу сказать, чтобы операция превращения книги в сценарий проходила
легко. Автор всегда несколько переоценивает свой талант, поэтому расставание
с отдельными сценами и героями воспринимает трагически. Только потом, когда
картина уже закончена, он поймет, что в трех этих сакраментальных цифрах
- 1 , 2700 и 80 - заключена большая правда. Именно они - эти три
цифры - приучают его к лаконизму, динамике, к композиционной четкости,
ясности "кусков", заставляют заменять бесконечные диалоги двумя-тремя
фразами, а еще лучше - взглядами (о, немое кино!) и тем самым, скажем прямо,
дают возможность актеру не только говорить, но и играть, а режиссеру -
ставить. Кстати, должен сказать, что все эти качества - лаконизм, динамика,
четкость и тому подобное - совсем неплохи и в прозе, поэтому работа писателя
в кино - трудный, но очень полезный тренаж.
Но все это я понял, как и всякий начинающий автор, только после того,
как увидел картину на экране. Когда же писал сценарий, мне казалось, что я
преступно обкрадываю Валегу, но ничего поделать не мог - душил метраж. Более
того, один из трех настоящих "Валегиных" эпизодов (остальные все
"проходные") был честно взят из книги, другой начисто выдуман и только
третий, единственный на всю картину, взят от "живого" Валеги. Я чувствовал
себя перед ним бесконечно виноватым. Мне было стыдно.
И тут-то появилось третье лицо, которое, правда, не сразу, но
постепенно, исподволь, восстановило наши былые добрые отношения. Этим лицом
был Юра Соловьев, выпускник ВГИКа, которому поручена была роль Валеги.