"Виктор Некрасов. Три встречи (Рассказы, письма)" - читать интересную книгу автора

На театральном языке есть термин "предлагаемые обстоятельства". Это
значит, что тебе, актеру, предлагается представить себе и изобразить перед
зрителем состояние и поведение своего героя в тех или иных обстоятельствах -
в гостях, на толкучке, в кабинете знаменитого профессора или при встрече с
грабителями.
Вся моя "вторая" дружба с Валегой в какой-то своей части была построена
именно на подобных "предлагаемых обстоятельствах". Я не боюсь этого сухого
слова "построена" - в этом "строительстве" Валега не утерял ни одной своей
черты, не приобрел никакой новой, но присущие ему черты, попав на другую
почву, как бы расцвели, окрепли. Мне же это "строительство" дало возможность
возобновить свои встречи с Валегой, и были они всегда радостными,
интересными и разнообразными.
О пределе власти писателя над своим героем писалось уже много. Она не
безгранична. Она - до поры до времени. И пользоваться ею надо очень
осторожно. Герой не из воска, чего угодно из него не вылепишь, он по-своему
живой, с мускулами, кровью, сердцем. И очень раним. Он не переносит насилия.
И если уж он не полюбит писателя, то читатель и подавно. Кажется, чего уж
проще - взял и перебросил своего героя, как я, например, позволил себе
сделать, из одного времени в другое, из Одессы в Сталинград: сиди на новом
месте и делай, что тебе приказывают... Оказывается, нет. На фронте мне куда
легче было приказать Валеге, чем в книге. В книге он мне мстил за всякое
своеволие и мстил правильно, умно. И спасибо ему за это.
В книге есть такой эпизод. Лейтенант Керженцев с двумя ротами
оказывается окруженным на небольшой сопке. И вдруг совершенно неожиданно там
появляется Валега, которого Керженцев с собой не взял. Явился с шинелью,
банкой тушенки, без чьего-либо приказания, просто потому, что считал, что
так надо. Нечто подобное, правда, в несколько менее сложной обстановке,
произошло на самом деле, только не в Сталинграде, а полгода спустя на
Днестре - наша дивизия держала там "пятачок" на правом берегу реки. Я
перенес этот случай в книгу. И все было бы чин чином, по всем правилам,
Валега охотно пошел на уступки, перебрался с Днестра на Волгу; но дальше
позволил себе поступать так, как он считал нужным.
На окруженной сопке пришла к концу вода. А она нужна всем - бойцам,
раненым, пулеметам. В блиндаже идет разговор, где и как ее достать: кругом
немцы, до Волги не добраться, ручьев никаких нет. И вот тут-то "книжный"
Валега делает то, чего не мог не сделать настоящий Валега, окажись он в
положении "книжного", -тихонько, никому не сказав ни слова, идет на поиски
воды. Это - самое главное. Он не мог поступить иначе. А дальше я ему помог -
подкинул немецкий термос с вином. Мы оказались квиты.
Начинающий (да и не только начинающий) писатель часто пытается доказать
правильность какой-нибудь сцены в своем произведении, ссылаясь на то, что
"так было". "Ей-богу, уверяю вас, сам видел". Я читал в рукописи одну
повесть, в которой бойцу во время атаки попала в живот мина. И не
разорвалась. Он вырвал ее из живота и, добежав до немецких окопов, стал
лупить ею немцев по головам. Автор с обезоруживающей искренностью пытался
убедить меня, что он сам был свидетелем этого факта. Что можно было на это
ответить?..
Нет, в искусстве, в литературе одним "так было" не обойдешься. Оно
необходимо, оно основа любого реалистического произведения. Но чтоб
произведение стало, кроме того, и художественным, нужно еще и другое -"этого