"Виктор Платонович Некрасов. Написано карандашом " - читать интересную книгу автора

и молча стал курить, сплевывая в сторону крошки махорки.
Сенька взял "сороковку", докурил ее до самых пальцев и вскоре заснул.


3

Вечером принесли пшенного супа с куском хлеба, а потом пришел полковой
химик - старший лейтенант, - вынул лист бумаги и, присев на корточки, стал
спрашивать Сеньку, где он родился, сколько ему лет, где учился и еще много
вопросов. Сенька на все отвечал, а старший лейтенант записывал. Потом
старший лейтенант прочел записанное и велел подписаться на каждом листочке.
Сенька подписал. Старший лейтенант аккуратно сложил листочки пополам, всунул
в планшетку и, ничего не говоря, ушел.
"За человека не считает", - подумал Сенька и вспомнил, как он когда-то
угощал этого самого старшего лейтенанта домашней, крепкой махорочкой и как
тот после этого всегда при встрече с Сенькой весело говорил: "Ну как, орел,
покурим, что ли, твоей сибирской, крепенькой?"
Сейчас о махорке он даже не заикнулся.
- Дознаватель, - сказал из своего угла Ахрамеев, - ерундовина... Вот
когда следователь будет, тогда узнаешь.
- А что, еще и следователь будет? - спросил Сенька.
- А как же! Он-то уж поговорит, будь уверен, - сказал Ахрамеев и
встал. - Выйдем-ка посмотрим, что на божьем свете делается.
Они вышли. Сели у входа в палатку.
У перевязочной все так же толклись бойцы - запыленные, в выцветших
гимнастерках, черных от грязи бинтах.
Мимо прошел боец, опираясь на палочку.
- Ну, как там; браток? - спросил Ахрамеев.
- Не видишь, что ли... - Боец кивнул головой в сторону передовой и
спросил, где регистрируют.
Над передовой один за другим пикировали немецкие самолеты. Какие-то
новые, не похожие на утренние - маленькие, двукрылые, точно бабочки. Они
долго кружились один за другим, потом камнем, совсем отвесно падали вниз.
- Хозяева... Хозяева в воздухе... Ты только посмотри. - Ахрамеев в
сердцах сплюнул. - Что хотят, то и делают.
Сенька ничего не ответил. Он посмотрел на желтоватое облако, плывущее
над передовой, и у него опять мурашки по спине пошли.
- Пойди вот потягайся с ними. Сегодня утром один наш "ястребок" в бой
вступил. Так они его, бедняжку, так гоняли, так гоняли... А потом сбили.
Туда куда-то, за лес упал. - Ахрамеев протяжно вздохнул. - Не война, а
убийство сплошное.
Сенька, скосившись, посмотрел на Ахрамеева. Тот сидел, поджав к
подбородку колени, и тоже смотрел туда, где бомбят. Потом взглянул на
Сеньку:
- Вот я на тебя смотрю. Парень здоровый - кровь с молоком. Тебе жить
надо. Жить. А тебя под бомбы, как скотину, гонят. Я вот старик, а и то жить
хочу. Кому, умирать охота! Да по-бестолковому еще... Мясорубка - вот что
это, а не война.
- Нельзя так говорить, - сказал Сенька, не поворачиваясь.
Ахрамеев даже рассмеялся мелким, сухим смешком.