"Виктор Платонович Некрасов. Написано карандашом " - читать интересную книгу автора

тут же на корточках.
- Отведешь его к командиру роты, а потом в медсанбат...
Младший сержант что-то ответил и ткнул Сеньку в бок прикладом автомата.
- Пошли...
И они пошли - он и младший сержант.
Командира роты не застали, а заместитель по строевой приказал прямо в
медсанбат вести - там уж знают, что с такими делать.
- Пристрелил бы на месте, да патрона жалко...
Только когда они отошли шагов на сто, содержание этой фразы дошло до
Сенькиного мозга. Он обернулся, но лейтенанта уже не было. Они пошли дальше.
Впереди маячили телеграфные столбы с оборванными проводами.


2

В медсанбате у большой, забросанной ветками палатки толпились бойцы.
Лежали, сидели, просто так слонялись. Забегали и выбегали из палатки сестры
в грязных пятнистых халатах. Большие крытые машины пятились и урчали вокруг
палаток. Двое бойцов без рубашек, ругаясь, выносили и клали на машины
носилки с ранеными. Раненые молчали и с тревогой смотрели на небо. Там, над
передовой, - отсюда до нее было километров шесть-семь, - опять пикировали
самолеты. Самой передовой не было видно - мешал кустарник, но распускавшиеся
над ней букеты разрывов были видны отчетливо, и Сенька почувствовал, как
поползли мурашки у него по спине. Он отвернулся и стал смотреть на машину,
которую грузили.
Младший сержант сидел рядом и молча курил. За всю дорогу он не сказал
ни слова. Сеньке хотелось попросить у него закурить, но он не решился.
"Откажет, должно быть", - подумал он и проглотил слюну.
Мимо пробежал маленький черненький человечек в халате и больших круглых
очках. Он приостановился на секунду и торопливо, не глядя бросил:
- Леворучник?
- Леворучник, - ответил младший сержант и встал.
- Давай сюда... - И человек в очках забежал в палатку.
В палатке было душно и пахло чем-то резким и неприятным. Вдоль стен
сидели раненые бойцы. Посредине стояло два белых стола, покрытых клеенкой.
На одном лежал боец с закинутой назад головой. Был виден только шершавый,
небритый подбородок. Он тихо, монотонно стонал. Одной ноги у него не было, а
вместо нее было что-то красное, с завернутой кожей и куском торчащей кости.
Высокий человек, тоже в халате, наклонившись, ковырялся в этом красном
чем-то очень блестящим.
"Господи... - подумал Сенька, - что же это такое?.." - и почувствовал,
что его начинает тошнить.
- Рубашку скинь... и сюда садись...
Маленький в очках коленом пододвинул табуретку. Сенька с трудом - левая
рука стала тяжелая и неповоротливая, хотя и не болела совсем, - снял через
голову скатку, потом стал стягивать гимнастерку и нательную рубаху. Рука
никак не вытягивалась и путалась в рукаве.
"И зачем это? - подумал Сенька. - Ведь у меня все цело, рука только...
А он рубаху заставляет..."
- На табуретку садись. Сколько раз говорить надо?