"Николай Алексеевич Некрасов. Очерки литературной жизни " - читать интересную книгу автора

- - Я хотел,- сказал актер,- приступить к нему с просьбою, не напишет
ли мне для бенефиса пьесу. Дома его так трудно застать. Он всегда так
занят!.. Да притом оно как-то и лучше за бокалом шампанского. Тут человек
бывает добрее; особенно если вина вдоволь... Мне бы только под веселый час
слово дал, а уж там он у меня напишет: он не такой человек, чтоб захотел
изменить честному слову...
- - Надежда опять меня обманула,- сказал своим однозвучным басом
Сбитеньщиков.- Я опять не буду иметь счастия познакомиться с почтеннейшим
Дмитрием Петровичем!
Почти те же самые слова были произнесены вполголоса молодым человеком,
недавно приехавшим из провинции, но довольно было подслушать, как они были
произнесены, чтоб понять, как глубоко было уважение, каким пользовался
ожидаемый "субъект" в обществе, собравшемся у Хлыстова.
- - А что, господа, ведь, говоря откровенно, если есть у нас теперь во
всем Петербурге даровитый писатель, так это Дмитрий Петрович,- сказал
драматург-водевилист.
- - Совершенно справедливо,- отвечал длинный поэт. Белокурый
фельетонист нахмурился.
Хлыстов хотел что-то сказать, но, вспомнив про свою доморощенную новую
поэму, прикусил губу и посмотрел с испугом на драматурга-водевилиста.
Надобно заметить, что драматург-водевилист был в некотором роде "органом"
Дмитрия Петровича и исправлял при нем должность, за которую в школе
некоторых мальчишек товарищи зовут фискалами. Он решительно был убежден, что
гениальнее Дмитрия Петровича не было человека и никогда не будет, и считал
для себя счастием даже дышать одним с ним воздухом.
В то самое время как, в ожидании сигнала к приступу, отчаяние начало
овладевать голодными гостями, колокольчик звонке" залился...
- - Он! он!- вскричал драматург-водевилист.- Я узнаю его по звону
колокольчика: никто так не может звонить!
- - У него все оригинально,- заметил поэт и опрометью бросился в
прихожую.
Мы все последовали туда же, но уже было поздно: дверь в гостиную
отворилась, и Дмитрий Петрович, в темно-оливковом фраке, с золотыми
пуговицами, в голубом галстуке и цветном бархатном жилете, диагонально
пересекаемом часовою цепочкою, явился перед собранием "тли". Посыпались
поклоны, рекомендации, комплименты.
- - Извините, милейший мой,- сказал издатель, обращаясь к хозяину с тою
очаровательною любезностью, которая составляла отличительную черту его
характера,- я немножко вас задержал! Что делать? Журналист не всегда может
располагать собою по произволу, для него часто на белом свете черные дни...
Все захохотали, кроме фельетониста и лунатика, мирно спавшего в углу у
окна.
"Помещу в водевиль!" - подумал водевилист-драматург.
- - Если б я, господа,- продолжал Дмитрий Петрович, пристукивая
миниатюрной ножкой, вооруженною каблуком изумительной вышины,- если б я,
господа, поспешил в ваше приятное общество...
Некоторые сочли нужным поклониться.
- - То заставил бы ожидать целые тысячи подписчиков...
"У тебя их и всего-то триста осемьдесят один, и с гратисами",- сказал
фельетонист про себя.