"Николай Алексеевич Некрасов. Несчастливец в любви, или Чудные любовные похождения русского Грациозо " - читать интересную книгу автора

души моей; наконец на этих чудных глазах заискрились две алмазные слезинки,
неземная улыбка заиграла на ее губах, и тихим, дрожащим голосом проговорила
она: "Да, я люблю тебя!"
В каком-то бешеном исступлении я стиснул Францишку в своих объятиях; мы
жили одною общею прекрасною жизнью - мы переливали друг в друга свои души,
свои мечты, мысли, и время летело, унося с каждою минутою бездну счастия...
Поздно вечером расстались мы для того, чтобы свидеться снова по наступлении
утра. Францишке нечего было опасаться меня: моя любовь была слишком чиста,
чтобы я решился воспользоваться слабостью обожаемой мною женщины. На другой
день я предложил ей свою руку.
- - Мой ангел,- сказала она, склоняясь головкою на плечо мое, - я
слишком много перенесла в первое замужество: муж мучил меня, а свет обвинял
жену, называл ее преступною и оправдывал тиранство варвара. Я терпела, я не
жаловалась никому на свои страдания, на несправедливость людей. Наконец небо
сжалилось надо мною - оно избавило меня от мужа. Я поклялась не выходить
замуж вторично; но клятва, вызванная из сердца страданиями,- не клятва; я
решаюсь нарушить ее для тебя, из любви к тебе. Друг мой! не допусти меня
раскаиваться в своем решении, сделай меня счастливою, люби меня всегда, как
любишь теперь; не обмани меня, не погуби меня! - Рыдания заглушали слова ее,
я заграждал уста ее поцелуями, я плакал, плакал в первый раз в жизни от
избытка счастия...
- - Да, да! клянусь сделать тебя счастливою, клянусь любить тебя вечно,
вечно!
Я жаждал обладать скорее Францишкою - через неделю церковь должна была
соединить нас на всю жизнь.
Мечты человеческие, что вы такое? - как сказал один наш великий
драматург,- одуванчик, который осыпается от малейшего дуновения случая; и
мои мечты разлетелись, одулись и оставили один голый, грустный стебелек -
воспоминание об них... Но без отступлений. Вы не поверите, если я скажу вам,
что платок был причиною нового и едва ли не величайшего несчастия в моей
жизни, и между тем это так же справедливо, как справедливо то, что я,
шут-грациозо, не признаю в женщинах ничего великого и прекрасного. Да,
простой, прозаический носовой платок открыл глазам, отуманенным страстью,
пропасть, в которую готов был я кинуться... Вот как это было. Вне себя от
избытка счастия, которым была переполнена душа моя после последнего свидания
с Францишкою, бежал я домой, строя планы новой для меня жизни и любуясь
цветистою, завидною перспективою будущего. Вдруг посреди этих сладостных
мечтаний почувствовал я слишком прозаическую прихоть носа: ему захотелось
чихнуть. Я хватаюсь за карман - пуст! Вероятно, я оставил платок у своей
невесты, утирая им умилительные слезы, орошавшие мои ланиты... Я был еще
недалеко от ее дома и, радуясь случаю еще раз поцеловать ее сахарные губки,
ворочаюсь... Дверь в прихожую была незаперта, и я вошел в приемную, не быв
замечен никем. Желая изумить Францишку неожиданностию, тихонько пробираюсь я
к ее кабинету, отворяю притворенную дверь и - застаю свою невесту, свою
ножную, пламенно любящую меня Францишку tete-a-tete {наедине (франц.).} с
одним моим коротким знакомым в очень неутешительном для меня положении...
Вся кровь бросилась мне в голову, я обеспамятел и почти без чувств
отшатнулся к простенку двери... Увидев меня, приятель мой нисколько не
смутился; напротив, подошел ко мне и дружески протянул руку. "Вот мило, ты
как очутился здесь? - сказал он смеясь.- О скромник! вот все вы таковы!.."