"Антон Некрасов. МКАД 2008 " - читать интересную книгу автора

наш босс, - я буду находиться на этой дороге и сквозь окна проезжающих мимо
машин разглядывать жизнь, которая могла бы быть моей. Ирония ее, жизни,
заключается в том, что боссом является именно Пискунов. Этот
сорокавосьмилетний бригадир, еще недавно бывший начальником крупного
строительного предприятия, наш семейный крест, нести который мне,
по-видимому, до конца дней своих. Как и я, Пискунов переехал в Москву из
Кемерова, правда, сделал он это на двадцать лет раньше меня. Что же касается
креста, то надо же было так совпасть, что это именно он, Виктор Сергеевич,
будучи мастером на том самом заводе и, по совместительству, отцовым другом,
выступил инициатором увольнения папы с завода после памятного евпаторийского
выхода из моря. Вожак комсомольской стаи, он потом приходил к матери, по
большей части пьяный, плакал, убеждал, что на него надавили, а на следующий
же день на заводе выступал с новыми инициативами. Давили его, наверное, и
днем, и ночью. Переехав в Москву и оказавшись в ДЭК, я поначалу не придал
значения тому факту, кто у меня за босса. Слова матери о том, что "живет
такой парень", произнесенные ею на смертном одре, я помню хорошо, но я и на
йоту заподозрить не мог, что человек, виновный в идеологическом растерзании
отца, и есть тот самый Пискунов, который прокладывает в столице нашей родины
дороги.
Когда я удостоверился, то хотел прибить его кирпичом, а потом
передумал. Не хватало еще, чтобы род Шиловых и вовсе прекратил
существование. В первые дни нахождения под началом этого человека меня
выкручивало и гнуло. В общении с Пискуновым в условиях незнания им моего
прошлого было извращение настолько очевидное, что не заметить и не начать
анализировать мое подчеркнуто уважительное отношение с его стороны было
просто идиотизмом. Но вскоре я утратил ценнейший дар жизни - чувство мести,
и жить сразу стало легче. Я ни на мгновение не сомневался, что придет час,
когда я смогу задать ему вопрос, крутящийся в моей голове: "Помнишь Антона
Шилова?" Но я не торопил время, потому что уже в этом своем возрасте, когда
другие мечутся в поисках себя, был мудр. Я так думаю, что - мудр, во всяком
случае. У меня нет никакой цели в жизни, значит, я ее нашел. Разве не мудро?
А мимо проезжают машины с благополучными согражданами, и мне кажется,
что своей цели сограждане еще не достигли. Чувствуют они себя куда лучше,
чем я, но об этом мне размышлять почему-то не хочется. Ведь в отличие от
тех, кто едет в "Бентли" или в "Мерседесе", я провожу здесь половину своей
жизни. Половину. Ту часть ее, что связана со светлым временем суток. Когда
человек наиболее активен, расположен к вдохновенному творчеству. Они проедут
мимо меня, постаравшись поскорее позабыть и эту дорогу, и меня, нечистого,
чтобы окунуться в иной мир. Я же останусь здесь. И так будет всегда. Моя
жизнь, точнее, половина ее, проходит на участке Московской кольцевой
автомобильной дороги. Кольцевой. Это значит, если я что и изменю в своей
жизни, то только перемещусь по окружности на другой участок точно такой же,
пахнущей мазутом и горячим асфальтом жизни. Дорога в виде кольца для
подобных мне не имеет развязок. Все движение происходит по окружности, и нет
выхода.
Я много думал о том, понимает ли Пискунов, кто я. И долго терзался
сомнениями. Ситуация разрешилась сама собой. Я даже рассмеялся, вспоминая
свои ночные терзания. Во время небольшой пирушки в честь сорокапятилетия
Виктора Сергеевича я порасспрашивал его за жизнь, за прошлое, и он, не таясь
и не тревожась, рассказал, что раньше работал и жил в Кемерове, что