"Антон Некрасов. МКАД 2008 " - читать интересную книгу автора

личности в светлых брюках и рубашках. Загорать они - не загорали, купаться -
не купались, они только ходили и сквозь черные, словно закопченные для
просмотра солнечного затмения очки что-то рассматривали. Эти вечно
бодрствующие, напрочь лишенные чувства юмора и меры существа оставляли у
кромки воды следы, которые за ненадобностью тотчас смывали волны. Эти
существа делали вид, что они незаметны. Страна воспитывалась фильмами о
резиденте Жженове, и потому особенного удивления эти фраера не вызывали.
Евпатория жила по своим законам, но папу моего - именно моего папу
почему-то, а не папу ныне здравствующего Виктора Пискунова, моего нынешнего
начальника, - это гуляние странных личностей вдоль морского побережья
задевало больше всего. Мы приехали из Кемерова, до ближайшей границы оттуда
на собаках несколько недель. Сам факт охраны прибрежных государственных
границ Союза ССР был для приезжих, подобных нам, в диковинку, но именно
моего папу - именно моего, а ничьего другого, - это подвигло на поступок, не
соверши он который, все в моей жизни могло стать по-другому.
Вдоволь наплававшись, он дождался, когда с ним поравняется очередная
парочка, после чего вышел из воды. Тяжело дыша и характерно припадая на
ногу, как припадает застигнутый врасплох судорогой пловец, находившийся в
воде не менее трех часов и чудом добравшийся до берега, он задал им вопрос,
который отныне станет проклятием нашей семьи:
- Скажите, это Союз Советских Социалистических Республик?
Мой папа слыл балагуром и человеком с хорошим чувством юмора, хорошо
разбирающимся в предмете, но слабо ориентирующимся, как выяснилось, в
политической обстановке. Но мы жили слишком далеко от водных рубежей нашей
родины, чтобы разбираться в этом хорошо. Поэтому наш отпуск закончился
сразу. Как только прозвучал вопрос. В Кемерово, на берегу Томи, этот
экспромт вызвал бы взрыв веселья. В Евпатории папу закрыли, ни разу не
улыбнувшись. Пока устанавливали личность - паспорта, жены и грудного ребенка
при таких обстоятельствах, для подтверждения отсутствия дурного намерения,
понятно, было недостаточно, - мама жила со мной на съемной квартире и уже на
следующий день у нее пропало молоко. Пока она обивала порог местного
учреждения госбезопасности, пока звонила в Сибирь с мольбой побыстрее
прислать все характеристики и отчеты о трудовой деятельности отца, минул
месяц. Вскоре характеризующие папу материалы пришли. Из них следовало, что
мой непьющий отец числился на заводе, на котором проработал десять лет,
зачинщиком дебошей, и его фото не сползало с доски позора. План он не
выполнял, а то, что его направили на отдых вместе с семьей как победителя
соцсоревнования, так это в связи с его сговором с учетчицей, которая уже
уволена. В общем, как это было принято в те незапамятные времена, а сейчас
так это вообще принцип существования всех и вся, перебздив выглядел полезнее
недобздива. Чекисты пообещали маме выпустить ее мужа через три дня, но в тот
же день, когда она узнала об этом, мой отец, защищая в камере свою честь,
был убит.
Я знаю точно - прирезал его не КГБ. Но уверен, что папа погиб благодаря
именно ему. А поэтому теперь, когда вижу проезжающие мимо меня,
раскидывающего асфальт, машины с надписями "ФСБ", "Прокуратура" и "Милиция",
во мне начинает волноваться что-то очень тяжелое и мрачное.
Пользуясь тем, что еще никто не приехал, я вынимаю из кармана сигареты,
закуриваю и укладываюсь на топчан. Восемь, десять или двенадцать последующих
часов - все зависит от того, какой план привезет Виктор Сергеевич Пискунов,