"Антон Некрасов. МКАД 2008 " - читать интересную книгу автора

комсомолил на заводе. И после третьей бутылки переключился на комсомол
целиком и полностью, скучая по тому времени и, как видно, страдая от
невозможности его вернуть. Он не знает, кто я.
Я лежу в вагончике, ожидая Романа Голева. Этот странствующий философ и
пахнущий жареной рыбой аристократ, так же как и я, запущен по Кольцу. Иногда
мне кажется, что здесь ему самое место, в другой раз я начинаю догадываться,
что где-то далеко за пределами этого замкнутого круга без него чахнет
институт философии. Не понимаю, как в голове этого водителя дорожного
пылесоса могут появляться несвойственные дорожному рабочему мысли.
Глубоко затянувшись, пускаю струю дыма в потолок и наблюдаю за тем, как
она расползается по потолку. Запах, которым пропитан вагончик, не в
состоянии перебить даже дым нескольких сигарет. Тут царит смесь
несовместимых друг с другом ароматов. Преобладающим является запах мазута.
Особый изыск ему придает запашок плесени и прокисшей тушенки. Общая вонь так
тяжела и назойлива, что порой мне чудится, что тусклая лампочка под потолком
вагончика освещает ее формы. Идеальное место для размышлений о былом и
вечном.
Чуть потрескивая, горят дрова в печурке-буржуйке. Я все забываю
спросить Пискунова, где он ее взял. Обычная ветродуйка со спиралью обошлась
бы куда дешевле. Да и лучше бы грела, если судить не о цене, а о качестве.
Но у "буржуйки" есть одно бесспорное преимущество. Она незаменима, когда я
размышляю о прошлом. Я смотрю на эту цилиндрической формы, ужасно тяжелую
печурку, и мне кажется, что она помнит лица бойцов ударного женского
батальона, охранявших Зимний, и номера всех винтовок Мосина, стоявших рядом
с нею. Ветродуйка, она легкомысленна. Рядом с ней хорошо мечтать о горячем
песке западного побережья Португалии, где я никогда не был и вряд ли
побываю. Но стоит только выйти из вагончика, как вопрос о том, зачем
существует этот обогреватель, теряет смысл. Печь прокаливает до костей, и в
этом ее достоинство.
Дверь распахнулась, и, по-человечески расчетливо дорожа внутренним
теплом, в вагончик ввалился Голев. Это единственный в бригаде человек,
который не разговаривает варваризмами. Поздоровавшись, он начинает медленно
раздеваться, храня натужное молчание. Это свидетельствует о том, что Роман
принес предмет разговора и теперь не желает распыляться, разговаривая на
ходу. Этому человеку нужна опора. Он, как борец сумо, не начнет дело, пока
не убедится, что все его конечности намертво прижаты к полу. Когда на нем
появляется старый, но чистый комбинезон и когда оба сапога на меху заползают
на ноги - он надевает их так медленно, словно не натягивает их, а
предоставляет им возможность заглотить ноги, - Роман закуривает и ложится
параллельно мне на лежаке у другой стены.
- Существование любого, пусть даже самого разрушительного оружия,
сходит на нет, когда человек сталкивается лицом к лицу с бушующей стихией, -
говорит он.
Мне не хочется с этим спорить, ибо сказанное не противоречит моему
представлению о природе бытия.
- Неразумное использование природных ресурсов, загрязнение окружающей
среды, все это рано или поздно вернется к человеку бумерангом, и не факт,
что люди смогут пережить этот удар, ответный удар природы.
- Это что, урок природоведения?
Голев рисует дымящейся сигаретой круг и артистично подносит ее к губам.