"Антон Некрасов. МКАД 2008 " - читать интересную книгу автора

Шилов

Говорят, - и я не знаю, правда ли это, - что человек сам является
опасностью для себя. Это объясняется тем простым доводом, что все его
поступки не находят себе места в ежедневнике создателя. А на мой взгляд,
человек просто существо глупое и непрактичное. Он пишет стихи, лазит в окна
к возлюбленной, а уйдя от нее, идет домой и вычерчивает схему какой-нибудь
установки, двигающей горы, находит формулу яда или уверенной рукой, которой
только что держался за грудь любимой, вытачивает на станке корпус ядерной
бомбы. То есть, едва успев создать предпосылки для создания одной жизни, он
тут же размышляет над тем, как убить себя и еще несколько миллионов. Или же,
напротив, вообще не делает ничего. Что ставит под вопрос смысл его
присутствия на планете и целесообразность трудов его родителей и общества,
примененных к нему в раннем его возрасте. Я, например, знаю одного
представителя этого подвида класса человеков, и мне стыдно, что мы с ним
близки настолько, что понимаем друг друга без слов. Утром этот глупец и
лентяй встает рано, ибо ему нужно спешить на работу, и это, казалось бы,
должно привлечь к нему волну уважения. Однако стоит только подумать, чем
занимается этот человек, - а он ремонтирует асфальтовые дороги, - как лично
у меня он тут же вызывает антипатию. Вечером он отправляется домой, чтобы
помыться в своей квартирке, переодеться и отправиться на улицы ночной Москвы
для бестолкового времяпрепровождения. Либо валяется на диване, чтобы читать
книги или смотреть телевизор. Ничего, кроме неудовольствия, этот человек у
меня не вызывает, и, хотя знаю я его много лет и пора бы уже к его не
слишком благочестивым поступкам привыкнуть, смысл его жизни лично для меня
непонятен.
Этот человек - я. Все двадцать восемь лет моей жизни прямо указывают на
то, что уже при рождении на мне был поставлен крест. Мой отец, бесшабашный
веселый человек, любил шутить, и последняя его шутка относится к 1980 году -
это последний год, когда отец был рядом со мной. Незадолго до Олимпиады мы
отправились на юг - тогда, двадцать семь лет назад, применительно к семье
токаря и фрезеровщицы, это анекдотом не выглядело, - в Евпаторию. Помнить
то, что там происходило, я, понятно, не мог, ибо шел мне седьмой месяц от
роду, и ничего, кроме соска, меня не интересовало. Как победителю
соцсоревнования отцу выделили путевку, и не воспользоваться ею, только
потому что ребенок не совсем готов к переездам, было бы глупо. Второй раз
путевки можно было не увидеть, как, впрочем, и не победить в
социалистическом соревновании. Это был год, когда вся страна собиралась
показать миру, что такое Олимпиада в цитадели мира и счастливой жизни. Для
этого, говорят, за 101-й километр выслали десятки тысяч подозрительных лиц,
а на границах усилили бдительность. При этом в понятие "граница" входило
все, чем заканчивается родина, в том числе и черноморские пляжи.
Я уже не понаслышке знаю, что, когда усиливается бдительность,
ослабляется процесс соображения. Приоритетными становятся зрение, слух и
вкус, и почти отваливаются в сторону, за отсутствием надобности, чувство
юмора, ощущение полета и размышления о былом. Вот в таком приблизительно
состоянии и находились в то время подчиненные Комитету государственной
безопасности сотрудники пограничной службы. По пляжу, рассказывают, по
раскаленному песку и гальке, среди тысяч оголенных тел, бродили странные