"Владимир Нефф. Прекрасная чародейка ("Петр Кукань" #3) " - читать интересную книгу автора

малого дикого вида, который мрачно сидел над кружкой, они обрадовались,
взбодренные новой надеждой, и без всяких околичностей подсели к его столу.
- Ты моряк? - спросил его рулевой на том жаргоне, на каком объясняются
люди, привыкшие болтаться по свету; язык этот весьма распространен, хотя
невозможно зафиксировать его лексически и подвергнуть научному
исследованию, поскольку он основывается преимущественно на мимике и
жестикуляции.
Франта пытливо посмотрел на рулевого и, так как добродушная венская
физиономия ему понравилась, ответил довольно приветливо:
- А если да, то что? И если нет - что дальше?
- Так моряк или нет?
- Правду сказать, нет. Но силенки хватает, и кое-что могу выдержать.
- Одним словом, ты не zimperlich?
Франте, уроженцу Праги, это выражение было знакомо, и он презрительно
цыкнул.
- Это я-то zimperlich? Хотел бы я знать, с чего это мне быть
zimperlich. Могу не спать хоть две недели кряду, а то, коли угодно, засну
под виселицей, и кулаком вола свалю. Вообще - на, пощупай!
Он напряг бицепс на правой руке, и рулевой пощупал.
- Ничего, - одобрил он. - Поступай к нам юнгой, мы везем одного
господина, который хорошо платит.
- Куда идете? - осведомился Франта и, узнав, что в Стамбул,
разочарованно осклабился:
- Ах, в Стамбул? В аккурат. Только и жду - в Стамбул. Как раз - в
Стамбул. Во идея-то - в Стамбул! Столько красивых городов на свете, а их
несет в Стамбул. Отчего бы вам не двинуть прямо в преисподнюю? Я бы туда
охотнее попал, чем в Стамбул. Держи карман шире - Стамбул!
- А что? - спросил рулевой. - Что там случилось, в этом Стамбуле? И
что творится тут, отчего все забились по щелям, как клопы?
Настроение у Франты испортилось.
- Дела разные тут творятся. - Сказав так, он допил кружку и поставил
ее на стол вверх дном. И в объяснение пустился не ранее, чем рулевой,
кивнув еврею-корчмарю, заказал новую порцию.
Краткий, но красочный рассказ Франты об убийстве султана Ахмеда и о
преследовании сторонников его первого визиря, паши Абдуллы, заинтересовал,
правда, матросов с "Дульсинеи", однако не до такой степени, чтоб исторгнуть
у них крики ужаса; мир турок и их политика были им абсолютно безразличны,
или, если выразиться на упомянутом жаргоне, - "шмафу".
- Н-да, уж верно, что дела, - изрек рулевой. - Ну, если в Стамбуле
такое творится, пожалуй, мсье Кукан повернет обратно и вряд ли захочет
доплыть дотуда. И ты, приятель, спокойно можешь поступить к нам на судно.
Правду я говорю? - обратился он к своим. - Ядрена вошь, да скажите же тоже
хоть слово, ребята, чего сидите, словно у вас язык примерз?
Оба матроса согласно промычали что-то.
Этой мимолетной интермедии было достаточно, чтобы Франта, пораженный
именем "мсье Кукан", успел прийти в себя.
- А он кто, этот ваш Кукан? - спросил он. - Капитан?
Получив в ответ, что это не капитан, - капитаном у них голландец, и
зовут его Ванделаар, а это пассажир, ужасно знатный господин, который для
себя одного нанял судно от Марселя до Стамбула, - Франта сделал сначала