"Владимир Нефф. Прекрасная чародейка ("Петр Кукань" #3) " - читать интересную книгу автора

привета.
Но когда "Дульсинея" обогнула Пелопоннес и Крит и вошла в воды моря, в
незапамятные времена названного по имени царя Эгея, - моря очень опасного
из-за бессчетных островков и рифов, - погода испортилась. С ливнями налетел
зюйд-вест, море вздулось длинными тяжкими валами, по небу понеслись грузные
тучи. Еще до того, как разразилась буря, капитан Ванделаар, обладавший
отлично развитым и тренированным нюхом на погоду, приказал спустить верхние
и средние паруса, остальные зарифить, уменьшая их площадь. Не прошло и
получаса после того, как эти работы были исполнены, море разбушевалось
вовсю. Тут-то и оказалось, что недоверие теоретически подкованного Петра к
красивому кружеву за кормой было вполне оправдано: остойчивость, одна из
главных добродетелей корабля, не принадлежала к достоинствам "Дульсинеи".
Она качалась, и подскакивала, и шаталась на волнах, стеная всеми своими
сочленениями, и балками, и реями, и мачтами, а ветер, хлопающий такелажем,
громовым ревом заглушал ее стоны. "Дульсинея" не прекратила безобразия даже
после того, как убрали все паруса: она оказалась zimperlich, как выразился
о ней первый рулевой, родом из Вены, то есть по-женски чувствительной
недотрогой, требовавшей деликатного обращения. Несколько успокоилась
"Дульсинея", когда штурвал ухватил своими опытными руками сам капитан, - но
и после этого она все еще стучала, гремела и скрипела всем, что не было как
следует принайтовано. Через несколько часов капитан вернул штурвал рулевому
из Вены, и "Дульсинея" моментально в полной мере проявила свою злобность:
не успели и глазом моргнуть, как она вздыбилась кверху бушпритом, а
свалившись обратно, окатила себя целой водяной горой, которую сама же и
подняла, и эта гора смыла с палубы все, что не было прибито или привязано,
и прежде всего впередсмотрящего. Так в малочисленной команде остались
теперь капитан, юнга, кок да четыре матроса, причем один из них, второй
рулевой, валялся в горячке, бредил и временами терял сознание.
Было бы неразумно продолжать плавание, пока не пополнится команда, и
капитан взял курс на ближайший порт, каковым оказался Родос, ворота
овеянного легендами Острова Роз.
"Дульсинея" бросила якорь на рейде, и капитан приказал дать два
холостых пушечных выстрела и вывесить вымпел с голубыми полосами в знак
необходимости нанять матроса. Так делалось тогда во всех портах мира,
христианских и мусульманских. Если на корабле не было пушек, стреляли из
пистолей и мушкетов.
Петр, досадуя на задержку и на то, как грубо оборвался его счастливый
самообман, грустно разглядывал горстку бедных рыбацких парусников -
несомненно местного изготовления, - причаленных к молу, жалкую путаницу их
мачт, реев и такелажа, за которыми, наполовину закрытый тучами, амфитеатром
поднимался вокруг залива портовый город. Горы, покрывавшие весь остров,
только угадывались в тумане. Ветер свистел; набережную словно вымело, на
судах и на суше - ни единой души. Мертвыми казались и оборонительные башни,
в которых Петр узнал свое творение - они были возведены строго по его
собственным чертежам, эти гранитные твердыни в форме барабанов,
ощетинившиеся пушками, огневой мощи которых хватало на весь залив.
Венский рулевой с двумя гребцами сели в шлюпку и отвалили от борта
"Дульсинеи", которая держалась на среднем якоре, зарифив паруса так, чтобы
можно было немедленно отплыть.
К Петру подошел капитан Ванделаар.