"Евгений Наумов. Черная радуга" - читать интересную книгу автора

ни было подозрения о пьянстве или других пороках: важный, деловитый, он
проходил по палатам и отдавал распоряжения своим командирским басом:
таких-то на кухню, растаких на завод, разэтаких на уборку помещений.
"Начальника занесло, - подумал Матвей. - Перебрал на симпозиуме..."
Романа Эсхаковича выпустили через несколько дней - у него как раз
окончился срок. Он обошел палаты, раскланиваясь, пожимая всем руки. Матвей
даже не расспрашивал алкашей, кто есть кто, - у него была депрессия, не
хотелось ни с кем общаться. Только подумал вяло: "Этот больше сюда не
залетит..."
Романа Эсхаковича привезли через неделю. Но в каком виде! Исхудавший
(он сразу вошел в сухой запой - в штопор: только пил, а ничего не ел),
совершенно голый, завернутый в одеяло, но в очках, хотя с разбитыми
стеклами.
Матвей уже стал оживать, спросил, в чем дело.
- Дело было вечером, - ответил один алкаш. - Его всегда так привозят.
Откачали сердягу, и уже через недельку Роман Эсхакович как ни в чем не
бывало ходил по палатам со своими бумажками и покрикивал. Надушенная дама в
манто привезла ему приличный костюм, новые очки, сумку с продуктами - сквозь
полиэтилен матово просвечивали крупные апельсины: редкость! У нее было
измученное лицо и большие печальные глаза.
Вечером Роман Эсхакович поделил на всю палату апельсины, угощал
деликатесами.
- А эти выглядки не показываются, - буркнул он как бы между прочим.
Среди алкашей не приняты расспросы: кто ты да что у тебя на душе. Так
обложит в ответ, так пошлет... Они сами выкладывают, когда вдруг накатит.
- Кто? - так же между прочим бросил Матвей. Помолчав, староста ответил:
- Детишки дорогие.
На него, видимо, накатило, и он рассказал, что воспитал двух дочерей и
двух сыновей, - все ублаготворены, все пристроены: кто кандидатом в
кандидаты каких-то наук, кто управляющий, кто заведующий. И никто, никто из
них за все залеты в нарко не навестил его.
- Боятся себя скомпрометировать, - квакнул кто-то.
- Боятся! - гаркнул Роман Эсхакович. - А я не боялся себя
скомпрометировать, когда сам лично в молодости развешивал отстиранные
пеленки во дворе? А теперь стал им не нужен. Раньше прибегали: папочка,
машину покупаем, папочка, квартиру кооперируем... помоги! Когда же папочка
высох - рыла отвернули! Разложилось общество... Заветы предков забыли.
И вот он оказался в канализации. Видать, и тут бугор, командует. Голос
у него подходящий.
Он узнал Матвея - обнялись, даже всхлипнули.
- Его проверять не надо, - бросил Роман Эсхакович через плечо
Быстрому. - Наш человек.
- Ты чего не дома? - спросил Матвей. - У тебя ж трехкомнатная, шведский
гарнитур с переливами.
- Там такие переливы с утра до вечера, а в выходной соберутся всем
кагалом воспитывать - вой будто по упокойнику. Тут я себя человеком
чувствую.
Приличный костюм он еще не пропил, но вид уже имел обшарпанный, одно
стекло очков треснуло, глаза даже не по-хамелеоньи, а по рачьи - от высокого
давления вылезли - разъезжались. Академик подходил к штопору.