"Лив Нансен-Хейер. Книга об отце (Ева и Фритьоф) " - читать интересную книгу автора

почту. На борту кроме команды оста вался только секретарь Нансена
Кристофферсен, который следо вал вместе с ними до Югорского Шара. В три часа
утра Фритьоф разбудил Свердрупа и, взяв несколько матросов с
Кристофферсеном, отправился в шлюпке на берег, передал письма и сразу же
вернулся назад. И вот "Фрам" снялся с якоря. Это было 21 июля.
Нансен стоял на капитанском мостике и смотрел, как вда ли исчезает
Норвегия. "Наша прекрасная отчизна, где жи вет Ева".
Но он уже не грустил. Письма Евы вселили в него бодрость, на душе было
легко. На миг сквозь туман пробилось солнце и осветило вершины гор, когда
"Фрам" выходил в море.
27-го вечером уже показался первый лед, и тут все увидели, какими
превосходными ледовыми качествами обладает "Фрам".
Пройти через сплоченные дрейфующие льды в густом тумане было нелегко.
Но "Фрам" вертелся, "как клецка на тарелке", и, как ни узок был проход между
льдинами, он все же одолел его. Рулевому приходилось нелегко, зато какое
наслаждение провести корабль через тяжелые льды! Они быстро прошли Югорский
Шар и 29 июля были в Хабарове. Здесь надо было доверху набить углем трюм
"Фрама" и принять на борт собачью упряжку, которую при гнал Тронтхейм.
В первую очередь Нансен расспросил его о ледовой обста новке в Карском
море. Вместе со Свердрупом и Хенриксеном он отправился на рекогносцировку на
восток. Обстановка была хоро шей, надо было только выходить как можно
быстрее.
Нансен сделал несколько пробных ездок на собаках и был очень доволен.
Но оказалось, что большинство собак кастри ровано и среди них нет ни одной
суки. Оставалось надеяться только на маленькую суку Квик, которую он, к
счастью, взял с собой из дома, и на четырех кобелей, которых не успели
кастри ровать.
3 августа все наконец было готово к отплытию. Всю ночь на пролет
Фритьоф писал письма. Надо было написать Еве и друзьям и, кроме того,
деловые письма. Он написал также Бьернсону, который принимал живое участие в
разработке планов экспе диции, следил за приготовлениями Нансена и
подбадривал его. Особенно сильное впечатление произвело на отца
стихотворение Бьернсона об исследователе и путешественнике Нансене. То, что
Бьернсон считал его путешествия делом национального масштаба, было для отца
большой поддержкой, и, конечно же, он пони мал, что это накладывает на него
соответствующие обязатель ства. В своем письме отец выразил, что значит для
него эта дружба:

"...Фрам", Хабарово, 3 августа 1893 г.
Дорогой Бьернсон!
Теперь, когда я надолго со всеми прощаюсь и думаю о прошедшем, ты,
конечно, встаешь перед моим мысленным взором, как одна из вы сочайших
вершин, и ты навсегда останешься той вершиной, той вехой, к которой, как
птицы, будут устремляться из полярного безлюдья мои мысли.
А потому спасибо тебе великое за напутствие, и пусть доведется
мне, вернувшись назад, увидеть Норвегию свободной. Швеция - пустяки, лишь бы
нам освободиться от нашей инертности и трусости, тогда мы и от Швеции
освободимся, это, я думаю, получится само собой, и это и прочее. Но тебе
придется вынести всю тяжесть этого дела.
Прощай и до радостной встречи.