"Лив Нансен-Хейер. Книга об отце (Ева и Фритьоф) " - читать интересную книгу автора

путь, я чувствовал, что мы уносим с собой частицу сердца норвежского народа.
И одновременно я чувствовал, какую большую ответственность мы на себя возло
жили. Я понимал, что если мы не выполним наш долг, то, значит, обманем ту
любовь норвежского народа, которая сопровождала нас на протяжении всего
пути. Я знаю, что мои товарищи боролись бы, пока хватит сил, пока будут
живы. Норвегии никогда не при шлось бы стыдиться за тех ребят, которых она
послала со мной".

Праздники следовали один за другим - факельные шествия, банкеты,
праздничные представления в театрах, весь народ уча ствовал в них, а между
этими праздниками происходили и другие радостные события, получившие
непреходящее значение. Был основан фонд имени Нансена для развития научных
исследований. Возглавили это начинание профессор В. К. Бреггер и консул
Аксель Хейберг. В первые же дни было собрано по подписке полмиллиона
норвежских крон, а тогда это были большие деньги. Никакие чествования не
радовали Нансена так, как этот живой памятник, который предназначен был
служить на пользу науке и ведать которым на протяжении всей своей жизни
должен был лично Нансен. Сам он завещал этому фонду четверть своего со
стояния.
Казалось, что праздникам не будет конца. Полярникам вруча лись ордена и
оказывались почести от имени Норвегии и от имени других стран, приходили
депутации и приглашали на бесконечные приемы. Нансен был уже не в состоянии
разнообразить свои от ветные речи. Совсем не об этом мечтал он, думая о
возвращении на родину.
И Ева мечтала не о том. Перед экспедицией Нансен тоже был усталым и
раздраженным. Но тогда было совсем другое. Тогда только одно занимало его
ум - предстоящий поход. И она, разде ляя его увлечение этим замыслом и
работой, мечтала, что, вернув шись, он будет принадлежать ей полнее, чем
прежде.
Все эти приемы, незнакомые дамы, окружающие Нансена тол пами,
оказывающие ему знаки поклонения, к которому он не при вык и не одобрял, но
от которого не мог отделаться, вызывали в нем отчаяние. Это был какой-то
кошмар. Долго мама пыталась смотреть на это как на что-то временное. Но
конца этому все не было видно.
Отцом овладела страшная меланхолия. Он стал раздражительным и неровным
в обращении, сегодня парил на небесах, а на завтра делался печальным и
угнетенным. Он цеплялся за Еву как за единственную опору в жизни. И она
знала, что так оно и есть сейчас. Но когда он уходил в себя и она не могла
следовать за его мыслями, тогда было тяжело.
"Счастье отмеряется каплями,- писал он в дневнике,- оно не является
целью человеческой жизни".
А для Евы счастье было целью жизни. Она сама испытала по клонение и
восхищение публики, когда была певицей, но с ра достью отказалась от музыки,
чтобы жить только ради него и ре бенка.
Фритьоф понимал ее, а сам себя понять не мог:
"Душа вылиняла и обобрана, надо бежать, спрятаться где-то, пока не
найду самого себя",- писал он в дневнике. И вот он и Ева бегут в леса. Там
он бросил бесплодные копания в своей душе и почувствовал себя свободным, там
Ева обрела прежнего Нансена и опять стала счастлива.
Если и было еще место, где он оставался самим собой, то это семья