"Фернандо Намора. Живущие в подполье " - читать интересную книгу автора

У него не хватало сил от нее избавиться. Оттого ли, что он считал
необходимым наказывать себя? Или хотел взбунтоваться против своего
существования домашнего животного? Или по слабости? Желание тут ни при чем,
думал он. А если оно еще и есть, то, скорее, как проявление ненависти и
предлог для самобичевания. Конечно, опытная в любви Жасинта не давала
зародиться в нем брезгливости и пресыщению, прибегая к множеству хитростей,
умеряя его внезапную горячность. Но вдали от нее, вдали от комнаты Барбары и
растения с мясистыми листьями в вестибюле воспоминание о близости с Жасинтой
и о том, что ей предшествовало, вызывало в нем гадливое чувство. Особенно в
последнее время. Словно впитавшийся в кожу тошнотворный запах. Словно
непристойная татуировка. Напрасно он окидывал холодным, внимательным
взглядом это порочное и немолодое тело, увядшее от излишеств, морщинки под
слоем крема, который ему хотелось содрать ногтями; очевидность подделки не
только не отвращала его от Жасинты, но, напротив, привязывала к ней.
Как он мог до этого дойти? Как все это началось, Васко?
Они познакомились год назад.
На даче у Малафайи.


II

Загородный дом Малафайи был демократичен, как республика: совсем не
обязательно было знать хозяина, чтобы летом по воскресеньям отдыхать в его
владениях под акациями, под могучими соснами или загорать у бассейна, где
собиралась компания молодежи и целыми днями хохотала, слушала пластинки и
ныряла, пока более пожилые гости нежились на террасе в шезлонгах, вяло
поддерживая беседу о том о сем, а вдалеке виднелось, словно застывшее в
неподвижности, море, голубое, зеленое, отливающее всеми цветами радуги или в
белых барашках, если легкий бриз колыхал его поверхность; прибрежные дюны,
ощетинившиеся от порывов ветра; отроги горного хребта, которые круто
обрывались над виноградниками и переходили в ровное плато возле дома, так
что терраса занимала прочную позицию в этой гористой местности, господствуя
над ней без всякого риска свалиться в пропасть; яркие мальвы, посаженные
вдоль забора, огораживающего ферму ("Какая ферма, с чего вы взяли?!
Всего-навсего огородный участок, только без капусты и репы", - разъяснял
польщенный завистью гостей Малафайя); молодежь собиралась у бассейна, люди
постарше нежились в шезлонгах, стаканы с виски теснились на овальном
столике, шахматы и бильярд поджидали того, кто не поддавался лепи в это
послеполуденное время, когда солнце сковывало тело и мозг сонным
оцепенением. Через распахнутую калитку входили все кому не лень и
бесцеремонно располагались там, где больше нравилось. Все знали, что на даче
у Малафайи, дававшей приют и аристократам, и художникам, и шалопаям, можно
найти приятелей на любой вкус и что хозяин не только не сердится, наоборот,
радуется этому нашествию друзей и незнакомых. Шум, разного рода
неожиданности, пикантный привкус богемы действовали на него как
стимулирующее средство, держали "в форме", давали хорошую тренировку уму и
чувствам.
- Какого ты мнения о "Planete"*?
______________
* Французский журнал.