"Анатолий Найман. Сэр " - читать интересную книгу автора

сказать - позиции.
Осенью 1994 года он позвонил нам с женой в Нью-Йорке: прилетел на
несколько дней, по пути в Канаду - еще один университет, тамошний, наградил
его почетной степенью доктора. Пришел в гости: "Мне любят давать honоrary
degree. Обычно мнения разделяются - одна партия за одного кандидата, другая
за другого, непримиримо. И тогда сходятся на мне: не раздражаю ни тех, ни
других, никому не мешаю - всех устраиваю". В словах я не расслышал и намека
на кокетство, ирония его отменяла. Таких слов это заслуживало, поскольку
было посвящением не в реальные рыцари, согласные сложить голову за суверена
на поле брани, было принятым ритуалом, но в равной степени и игрой,
развлечением.
Публичное признание как игра не принижало, однако, труда, положенного
на то, за что в итоге оно приходило. "Я вам все объясню о себе. Я в свое
время лекции читал. Так как я был академик, это была моя обязанность. Я
ненавижу лекции читать. Я, вероятно, произнес восемьсот лекций в моей жизни,
может быть, девятьсот. И каждая лекция была пыткой. Я это ненавидел делать.
Я стоял там - во-первых, я нервничал по поводу того, что я буду
говорить. Я слишком много работал над каждой лекцией. Я писал, может быть,
семьдесят страниц к одной лекции. Это я, понимаете ли, каким-то образом
сужал в какие-нибудь тридцать страниц.
Потом я из этого, понимаете ли, делал какую-нибудь, не знаю...
производил из этого девяносто страниц. Потом три. Потом карточку, сколько им
надо посмотреть head-lines, библиографию.
Но это я не смотрел.
Когда я лекции читал, я был всегда в каком-то невероятном состоянии
духа, я боялся всего, я был одержим. Я не смотрел на человеческие лица, я не
имел никакого контакта с людьми. Я думал, что если я буду смотреть на лицо,
оно может улыбнуться, или, наоборот, зевнуть, или посмотреть на меня зло,
злым образом, или что-то сделать, суровое выражение, может быть. Так я
смотрел на точку там, потолка. Всегда. И поэтому я был очень нервным
лектором. Это давало моему голосу невероятную tension - как сказать
"tension"?.." - "Напряжение".- "...напряжение.
Поэтому я делал хорошее впечатление на аудиенцию, поэтому люди
приходили. Это было что-то, какой-то электрический ток.
Единственная вещь, которую я хотел, это чтобы "час" закончился.
Я просто хотел туда - в тот конец, в ту часть "часа". Я проходил по
какой-то длинной, не знаю, какому-то длинному перешейку, слева были какие-то
крокодилы, а справа были какие-то тигры.
Главное - не упасть, ни налево, ни направо, а каким-то образом,
понимаете ли, доехать туда. Это были мои лекции.
Теперь так. Так я писал эти длинные вещи, иногда я их, конечно,
сцеплял, иногда нет, и мои лекции иногда были напечатаны. В
Японии. В Сицилии. Бог знает где. Генри Харди, который все это
исследует, искал и искал все кусочки моих вещей. Все эти маленькие томики
этих так называемых моих трудов - это дело его рук. Единственная книга,
которую я когда-либо писал как книгу, это была книга о Карле Марксе.
- И "Горбыль человечества", "The Crooked Timber of Humanity"?
- "The Crooked Timber of Humanity" - это коллекция кусочков. Они все
коллекции, все - антологии. Ничего не имеют, строго говоря, единого.
Каким-то образом он сумел сделать внутри какое-то псевдоединство. Но он их