"Юрий Маркович Нагибин. Сильнее всех иных велений (Князь Юрка Голицын)" - читать интересную книгу автора

лишь кучки пепла, кремень, трут, огниво, длинный гвоздь ковырять в трубках,
колотушка для орехов, заставившая Юрку поморщиться, медный залитый воском
подсвечник. Умственную жизнь представляли разрозненные номера "Губернских
ведомостей". Зато трубочный ставок приютил множество хорошо обкуренных
трубок, помещенных по ранжиру: одни с надломленными янтарными мундштуками,
закрепленными красным сургучом, другие - с траурными перышками.
Когда появился чуть запыхавшийся хозяин, Голицыну показалось, что они
давно знакомы: меньше всего этому способствовал сильно приукрашенный
портрет, но весь его облик, вполне соответствующий внутренней сути, являлся
как бы естественным продолжением продавленных турецких диванов, персидских
ковров, неопрятного письменного стола, вонючих трубок, кавказского оружия
тульского производства. Но за этим дремучим образом ощущалась прочность:
деньги позволяли степняку держаться независимо, даже нагловато.
- Не ожидал!.. Не ожидал!.. Видит бог, не ожидал!.. - закричал он еще с
порога, неприязненно сверля Юрку медвежьими глазками.
- Чего вы не ожидали? - лениво процедил Юрка, смутить которого было
нелегко.
- Не ожидал, что губернатор так странно воспримет мою просьбу. Я ждал,
что мне пришлют человека солидного, рассудительного, имеющего опыт жизни, а
не... - он не договорил и схватился за трубку.
- А не мальчишку, - так же лениво подсказал Юрка. - Кстати, разрешите
представиться: князь Голицын.
- Очень приятно, - хмуро кивнул хозяин. - Лещук Сергей Сергеевич... Но
рассудите сами, князь, по вашим годам вы могли быть моим внуком.
- Но и братом вашей жены, - сказал Юрка с поклоном.
Тут дверь кабинета распахнулась, и Голицын разом перестал жалеть о
возложенном на него поручении. Вместо ожидаемого крокодила в комнату
впорхнуло бабочкой очаровательное существо с золотой головой и черными
глазами - вчерашняя институтка во всем обаянии юности, своенравия и не
подавленной еще жажды жизни.
Голицын вскочил.
- Сонечка, - с кислым видом произнес муж. - Знакомься: князь Голицын.
- Рада приветствовать вас, князь, в нашем грустном уединении, - на
превосходном французском сказала Сонечка и протянула ему узкую, изящную
руку, которую князь почтительно поднес к губам.
Чем больше узнавал Голицын Сонечку, тем сильнее пленялся ею. Развитая,
начитанная, одаренная художница, прекрасная музыкантша, ученица Гензельта,
она бегло играла самые трудные фортепьянные пьесы, очаровательно пела. Она
оказалась смелой наездницей, неутомимым ходоком и, самое удивительное,
терпеливым рыболовом. Голицын не встречал существа женского пола, столь
щедро одаренного природой и столь прилежно умножавшего эти дары. Боль,
сожаление наполняли его широкую грудь: экая досада и несправедливость, что в
провинциальной глуши расцветают столь благоуханные цветы, пестуются в
столицах и возвращаются назад в глушь и духоту, на печальное одиночество,
увядание и смерть. А все потому, что пусто в кармане у разорившегося папаши.
И старый варвар с вонючими трубками, траченными молью коврами и засаленными
диванами, тупой и темный солдафон получает власть над таким эльфическим
созданием. Правда, в данном случае власть несколько призрачную. Какое
счастье, что тонкая, как тростинка, девочка (язык не поворачивается назвать
ее "женщиной") наделена сильным, стойким характером. Наверное, несладко