"Юрий Маркович Нагибин. Сильнее всех иных велений (Князь Юрка Голицын)" - читать интересную книгу автора

светской жизни, балов, бесконечных визитов, карточной игры, всегда убыточной
для азартного и нерасчетливого князя, флирта, сочинения альбомных стишков,
цыган и заправских романов одновременно с несколькими дамами, принадлежащими
к верхушке харьковского общества. Его репутация бретера, основанная на
ложных слухах и безобманной уверенности, что он всегда готов выйти к
барьеру, заставляла мужей закрывать глаза на слишком милостивое отношение
своих жен к князю. Это хорошо и удобно объяснялось материнской
снисходительностью к одинокому юноше. К тому же над Юркой простиралась
охраняющая длань генерал-губернатора, мягкого, как воск, лишь с родней и
вышестоящими.
Впрочем, сам Долгоруков в конце концов счел нужным одернуть
разнуздавшегося "протеже". У него произошло серьезное объяснение с Юркой
из-за старого брюзги графа Сиверса, с которым они оба состояли в довольно
близком родстве.
- На тебя жалуется граф Сиверс, - строго сказал генерал-губернатор
коллежскому регистратору, плевавшему со скуки во все четыре угла приемной, -
он был в этот день дежурным. - Ты ему нагрубил.
- Вот те раз! - искренне удивился Юрка. - Это оговор, ваше
превосходительство.
- Побойся бога!.. У тебя нет ни малейшего уважения к старшим.
- Уважения?.. Да я благоговею перед графом. Где бы мы ни встретились, я
почтительно и нежно целую его в обе щеки.
- Не насмешничай, шалун! Ты прекрасно знаешь, что граф ненавидит
целоваться с мужчинами.
- Зато очень любит с женщинами, несмотря на свой преклонный возраст.
- Что ж, это звучит ободряюще. Но ты - мальчишка и вполне мог бы
целовать графа Сиверса в плечико.
- Он мне это и предложил. Вернее сказать, дал на выбор: чмокать его в
руку или плечико.
- А ты что ответил? - пряча улыбку, спросил Долгоруков в предчувствии
очередной Юркиной выходки.
- Я со всем смирением сказал: очень рад, дядюшка, по крайней мере, я не
буду колоться о вашу трехдневную щетину.
- Ай-ай-ай! - укоризненно покачал головой Долгоруков, в глубине души
довольный унижением чванливого и глупого родственника, корчившего из себя
екатерининского вельможу. - Надеюсь, при этом не было дам? - спросил он,
рассчитывая как раз на обратное.
- Увы!.. - понурился грешник. - Дамы присутствовали при нашем
разговоре. Я как-то не подумал о них в юношеской своей простоте.
- Понятно, что он так разъярился!
- Лучше я вообще не буду его целовать, - с таким видом, словно нашел
наилучший для всех выход, сказал Юрка. - На него не угодишь.
- Вся беда, Голицын, в том, - строго произнес губернатор, - что ты
бездельничаешь. Ветер в голове. Некуда силы девать. Я сам виноват: потакал
твоей лености. Довольно порхать по гостиным, надо служить. Чтоб с
завтрашнего дня ты занимался делом!
- Каким? - наивно спросил Юрка.
Вопрос застал губернатора врасплох.
- Дел непочатый край, - сказал он уклончиво. - Не буду тебя принуждать,
нет хуже - работать из-под палки. Ты должен сам найти себе занятие. По уму,