"Владимир Набоков. Смотри на арлекинов!" - читать интересную книгу автора

конце концов спустить с торгов чете чужаков шотландского или
шведского роду-племени, обладателям скорбных мешочков под го-
лодными глазами. Моя поразительная двоюродная бабка - баро-
несса Бредова, рожденная Толстая, - образцово заменяла мне
более кровную родню. Ребенком лет семи-восьми, уже таившим
секреты законченного безумца, я даже ей (тоже далеко не нор-
мальной) казался слишком уж хмурым и вялым, - на деле-то я,
разумеется, предавался наяву грезам самого безобразного
свойства.
- Хватит нюнить! - бывало, восклицала она. - Смотри на
арлекинов!
- На каких арлекинов? Где?
- Да везде! Оглядись по сторонам. Слова, деревья -
сплошные арлекины. И обстоятельства, и лица. Возьми наугад
любые две вещи - шутку, образ - получишь третьего шута! Иди!
Играй! Выдумывай мир! Твори реальность!
Видит Бог, так я и сделал. И в честь моих первых дневных
снов я сотворил эту двоюродную бабку, и вот она медленно схо-
дит по мраморным ступеням парадного подъезда памяти - бочком,
бочком, бедная хромая старуха, - шаря по краю каждой сту-
пеньки резиновым кончиком черного костыля.
(Когда она выкрикивала три этих слова, они вылетали пре-
рывистой ямбической строчкой с быстрым лепечущим ритмом, как
будто "смотрина", ассонируя со "стремниной", мягко и ласково
вело за собой "арлекинов", выходивших с веселой силой, - за
протяжным "ар", сочно подчеркнутым в порыве воодушевленной
уверенности, следовало струистое падение похожих на блестки
слогов.)
Мне было восемнадцать лет, когда разразилась большевист-
ская революция, - глагол, согласен, сильный и неуместный,
здесь примененный единственно ради ритма повествования. Воз-
вратная вспышка детской болезни продержала меня большую часть
следующих зимы и весны в Императорской Санатории Царского
Села. В июле 1918-го я приехал восстанавливать силы в замок
польского землевладельца, моего дальнего родича Мстислава
Чернецкого (1880-1919?). Как-то осенним вечером молодая лю-
бовница бедняги Мстислава указала мне сказочную тропу, вью-
щуюся по огромному лесу, в котором при Яне III (Cобеском)
первый Чернецкий зарогатил последнего зубра. Я ступил на эту
стезю с рюкзаком за спиной и - отчего не признаться - с тре-
петом тревог и сомнений в юном сердце. Вправе ли был я поки-
нуть мою кузину в наимрачнейший час мрачной русской истории?
Ведал ли, как уцелеть в одиночку в этой чужой стороне? А дип-
лом, полученный мною после того, как особенный комитет (во
главе с отцом Мстислава, математиком, маститым и продажным)
проэкзаменовал меня по всем предметам, преподаваемым в иде-
альном лицее, коего я во плоти ни разу не посетил, - достато-
чен ли для поступления в Кембридж без каких-либо адских всту-
пительных испытаний? Целую ночь я брел лабиринтом лунного
света, воображая шуршание истребленных зверей. Наконец, рас-