"Владимир Набоков. Комментарий к роману "Евгений Онегин"" - читать интересную книгу автора

XXXVII: Вечерний чай. Татьяна стоит, задумавшись, перед окном и чертит
на запотевшем стекле вензель "ОЕ".

XXXVIII-XXXIX: Приезжает Онегин, но, прежде чем он входит в дом,
Татьяна через другие сени бросается на двор, оттуда - в сад и (в
изумительном межстрофическом переносе) падает на скамью (XXXIX, 1).
Неподалеку крепостные девушки собирают ягоды, звучит их песня (восемнадцать
стихов трехстопного хорея с длинными стиховыми окончаниями).

XL: Татьяна ждет с трепетом, предчувствуя ужасное, но Онегин не
появляется.

XLI: Наконец, она вздыхает, встает со скамьи, поворачивает в липовую
аллею - и тут прямо перед ней возникает Евгений. Строфа и вместе с ней песнь
оканчиваются "профессиональным" замечанием, заимствованным из западных
рыцарских романов в стихах: "Мне должно после долгой речи / И погулять и
отдохнуть: / Докончу после как-нибудь".


Глава четвертая

Если глава третья с ее в высшей степени функциональными отступлениями и
энергичным потоком событий являет собой наиболее гармонично слаженную
конструкцию с отточенным корпусом и симметричными крыльями, то глава
четвертая, напротив, может сравниться с седьмой по слабости композиции и
плохо сбалансированным отступлениям. Она состоит из сорока трех строф (из
которых одна не завершена): VII-XXXV, XXXVII (прерывающаяся на 5/8 стиха 13)
и XXXIX-LI. Пушкин видел ее стержнем тему сельской жизни, продолжающей в
ином ключе тему "rus" Горация гл. 1, LII-LVI и гл. 2, I-II. (Следует, между
прочим, отметить, что теперь праздная жизнь Онегина в деревне так же
приятна, как и та жизнь, которую описал Пушкин в первой главе с единственной
целью: продемонстрировать различие между собой и героем.) Но сельская тема
появляется лишь в конце песни (XXXVII-XLIV) и предваряется на редкость
неровной последовательностью подтем, среди которых композиционно важный
монолог Онегина (XII-XVI), продолжающий последнюю тему третьей главы (его
встречу с Татьяной), с сомнительным эффектом помещен между философскими
рассуждениями о женщинах, друзьях, врагах, родне, вновь о женщинах, эгоизме,
последствиях свидания героев (XXIII-XXIV), любви Ленского, альбомах,
элегиях, одах и довольно унылой жизни самого Пушкина в деревне (XXXV).
Последнее размышление, тем более в сочетании с последующим рассказом об
онегинском наслаждении деревенской жизнью, произвольным образом меняет
ситуацию, столь однозначно обрисованную в первой главе, на прямо
противоположную (Онегину фактически присущ теперь стиль жизни Пушкина в
Михайловском!). Тема Ленского, следующая за сельской темой, завершает песнь
несколькими прекрасными строфами (см. особенно две последние: L-LI),
повторяющими роковые мотивы гл. 2, XXXVI-XL.

Развитие тем четвертой главы

VII-VIII: Пушкин благоразумно исключил первые шесть строф